Гурам Гумба - старший научный сотрудник

Абхазского Института Гуманитарных Исследовании АН Абхазии.

Кандидат исторических наук.

Председатель демократичексой партии Абхазии,

член Народного Форума Абхазии,

бывший член Президиума Конфедерации народов Кавказа,

возглавлял комитет по международным делам КНК,

во время грузино-абхазской войны был представителем Абхазии в Европе.

Сейчас работает в АБИГИ в отделе истории.

 

 

 

Особенности национально-освободительного движения абхазского народа во второй половине XX века.

(К постановке проблемы).

 

 

 

«Если судьбой не управляет высшая ценность,

если царем является случай,

начинается путь в темноте,

страшная свобода слепца...»

А.Камю

 

После развала СССР и быстрой сменой общественно-политического режима этап становления образовавшихся государств на постсоветском пространстве и демократизация этих обществ сопряжен с периодом, имеющим многие признаки анархии, неэффективно работающих государственных институтов. Во многом они порождены неизбежными объективными причинами переходного периода. Эти проблемы общего характера хорошо прослеживаются и в постсоветской Абхазии, положение которой усугублено еще войной, политической и экономической изоляцией, порожденной непризнанностью и блокадой республики.

Наряду с проблемами общего характера, процессы послевоенного периода вскрыли также и проблемы жизни абхазского народа, накопленные на протяжении многих десятилетий. Идет углубление политического и экономического кризиса, ухудшение социальных условий, катастрофический рост преступности,  в которую все больше и больше вовлекаются подростки. До сих пор отсутствует какая-либо ясная концепция социально-экономического и политического развития страны. Все это происходит на фоне морально-психологического стресса в национальном сознании с тенденцией перехода в хронический комплекс неполноценности, именно на почве возможной потери нашим народом с таким трудом и жертвами завоеванной во время войны позиции. Словом, общество оказалось не готовым к сложившейся новой политической реальности и кризисом охвачены все сферы нашей жизни, о чем отмечалось во многих публикациях СМИ Абхазии и за ее пределами.

Вряд ли кто-либо может всерьез думать, что президент и правительство республики не желают улучшения социальных и экономических условий населения, или не хотят разрешить существующие внутренние и внешние политические проблемы страны и не искренни в своем стремлении служить народу. Нет сомнения также и в том, что и люди, многие из которых являлись активными участниками национального движения последних десятилетий, но сегодня выступающие с критикой власти, преследуют какие-то иные цели, кроме как защиты интересов народа. Конечно, исключая случайных людей или, говоря словами Солженицына, – «образованцев», вечных «спутников» любого движения или дежурных «защитников» любой власти.

Но, к сожалению, как руководство, так и образовавшиеся общественно-политические организации Абхазии не могут пока представить обществу какой-либо ясной программы по выходу страны из кризиса. Все они стоят на одной платформе по узловым политическим и экономическим проблемам Абхазии, а кризис всё еще углубляется. Видимо, упускается что-то важное. Мне кажется, что причины, приведшие к нынешней кризисной ситуации, особенно духовно-нравственного характера, кроятся, во многом, в особенностях абхазского национального движения.

Научный анализ основных этапов абхазского национального движения второй половины ХХ века назрел уже давно и является актуальным не только с научно-познавательной точки зрения, но в настоящее время, политически необходимым, прежде всего, для укрепления морально-психологического состояние нашего общества. Важно не просто обозначить реальность и подвергать ее критике, а попытаться выявить объективные и субъективные причины. В этом отношении, к сожалению, у нас не опубликовано практически никаких исследовании. Единственно, что можно отметить это некоторые статьи и интервью О. Дамения, в которых автор пишет, что в основе расслоения и противоречии нашего общества лежат социально-экономические причины и разделение людей на богатых и бедных («Аитаира», № 9-10, 11-12, июль, 2002). Несомненно, это нельзя отрицать. Тем более, когда, экономические рычаги концентрируются в руках узкого круга людей, особенно, в переходные периоды противоречий и конфликта в обществе, как правило, трудно избежать. Но мне представляется, что рассматривать социально-экономические проблемы, как главные причины кризиса современной Абхазии, было бы упрощенным и неверным. На мой взгляд, сегодня в первом ряду стоят проблемы политического и духовно-нравственного характера. Именно об этих проблемах хотел бы поделиться своим мнением, в частности, о сущности и форме абхазского национального движения, какова была ее политическая и идеологическая платформа, какие цели преследовались и как они преломлялись в национальном самосознании и др.

Безусловно, у меня совершенно нет в мыслях, предложить какие-то готовые ответы на вышеуказанные проблемы как истину в последней инстанции. Но я глубоко убежден в том, что ответы на эти проблемы надо попытаться найти в критическом осмыслении нашего недавнего прошлого, как бы это не соответствовало сиюминутной политической выгоде. Ибо кажущаяся сегодня выгода, завтра может оказаться весьма плачевной для нашего народа.

Правовое обоснование абхазской государственности хорошо известно всем. Об этом было сказано много, изданы множество брошюр, защищены даже диссертации на эту тему. Напомним, ее суть – 4 марта 1921 года с помощью частей Красной армии Абхазия была освобождена от меньшевистской Грузии. 31 марта  того же года была провозглашена независимая ССР Абхазия. «Таким образом, спустя 57 лет была восстановлена абхазская государственность, уничтоженная в 1864 году» (История Абхазии. 1991 г. с. 45). В декабре того же года под давлением РКП (б), Абхазия была вынуждена подписать союзный договор с Грузией, ограничивший ее суверенные права. В 1931 году Абхазия насильственно, опять таки под давлением Сталина была включена в состав ГССР на правах автономной республики. И, как говорится во всех наших документах, с этого времени в отношении абхазского народа властями Грузии проводилась политика колониализма и агрессивного национализма, главной целью которой являлась полная ассимиляция абхазов. Одновременно в Абхазию в массовом порядке по специальной программе переселялись грузины, что привело к резкому изменению демографической ситуации.

9 апреля 1991 года Верховный совет Грузии принял Акт о восстановлении государственной независимости Грузии. Грузия провозглашалась правопреемницей Грузинской демократической республики 1918–1920 гг. С этого момента ГССР, с которой Абхазия имела государственно-правовые отношения, де-юре прекратила свое существование. Верховный совет Абхазии,  в свою очередь, восстановил Конституцию Советской Абхазии 1925 года. Таким образом, на территории бывшей ГССР возникло два не связанных друг с другом государства – Грузия, заявившая о своей независимости и выходе из СССР, и Абхазия, которая на основе конституции 1925 года и общесоюзного референдума 17 марта 1991 года продолжала оставаться субъектом  СССР. Следовательно, государственно-правовые отношения между Абхазией и Грузией, созданные и регулировавшиеся советским законодательством, были прекращены. В связи, с чем Верховный совет Абхазии предложил восстановить государственно-правовые отношения с Грузией на равноправной основе. В ответ на это Грузия 14 августа 1992 году совершила агрессию против Абхазского государства и оккупировала часть ее территории. Результат войны известен – абхазский народ разгромил вторгшиеся вооруженные силы Грузии и освободил свою страну. И вот уже на протяжении 9 лет Абхазия ведет безуспешные переговоры об установлении государственно-правовых взаимоотношении с Грузией.

 Таким образом, общепринятая позиция Абхазии по проблемам урегулирования взаимоотношений с Грузией опирается на советскую правовую базу и признание абхазской государственности, восстановленной в 1921 году в виде независимой советской республики Абхазия. «В основе же грузино-абхазского конфликта лежит противоправный акт включения Абхазии в состав Грузии на правах автономной республики в феврале 1931 года. Начиная с этого времени и до начала грузино-абхазской войны 1992-1993 гг. абхазский народ вел борьбу за национальное самоопределение, за восстановление своей государственности» (С. Шамба. О ходе грузино-абхазского урегулирования, 2).

На первый взгляд такая постановка вопроса выглядит как будто безупречной. Однако это только на первый взгляд, ибо это утверждение содержит ряд существенных противоречий. Так, если мы признаем легитимность советской власти в Абхазии, то, прежде всего, возникает вопрос, почему акт включения Абхазии в состав Грузии в 1931 году является противоправным, (против какого права?) и тем более, насильственным? Решение о вхождении Советской Абхазии на правах автономии в состав ГССР было принято на III сессии ЦИКа Абхазии и утверждено всенародно избранным высшим органом власти Абхазского государства – VI съездом Советов Абхазии, состоявшемся в начале февраля 1931 г. Именно опираясь на волю народа Абхазии, выраженную VI съездом Советов Советской Абхазии, VI съезд Советов Грузии постановил ввести Абхазию в состав ГССР в качестве автономии. Да, были противники, в частности, сторонники вхождения Абхазии в состав РСФСР, которые открыто высказывали свое мнение на съезде Советов Абхазии, но они оказались в подавляющем меньшинстве.

Такие изменения территориально-административных единиц Союза происходили часто и в разных ее частях. При этом исходили из целесообразности, для более эффективного управления и достижения одной из основных целей коммунистической идеологии - формированию единой общности - советского народа, путем ассимиляции и поглощения малочисленных народов более многочисленными. Следовательно, включение советской Абхазии в состав советской Грузии в 1931 г. было осуществлено на основе добровольного волеизъявления народа Абхазии, в полном соответствии с существовавшей в то время советской правовой системой. И утверждение о противоправном и насильственном характере включения Абхазии в состав ГССР абсолютно беспочвенны, так как Абхазия добровольно вошла в состав Грузии, и решение было принято высшим органом власти Абхазии – съездом Советов Абхазской ССР. Ибо, естественно, если признаем легитимность государственности Советской Абхазии, мы должны признавать не только конституцию 1925 г., но и все остальные государственные акты, принятые этой властью.

Да и после включения в состав ГССР, Абхазия сохраняла свою государственность в форме советской автономной республики и обладала всеми атрибутами государственности, а абхазский язык имел официальный статус и употреблялся в сфере культуры, образования, в литературе, абхазы были представлены во всех высших органах власти, более того, за исключением определенного отрезка времени, руководителями республики всегда были абхазы и т. д.  И в этих условиях, говорить о проведении властями Грузии по отношению к советской Абхазии политики колониализма и агрессивного национализма, по крайней мере, странно. Так как все антиабхазские постановления, например, заключение договорных отношений, вхождение в состав Грузии на правах автономии, а позже, закрытие абхазских школ, переход обучение в школах на грузинский язык, изменение топонимики, массовое и организованное переселение грузин в Абхазию и т. д. и т.д., были приняты непосредственно руководством Абхазского государства, избиравшимся народом Абхазии. Хорошо известно также, какую активность проявляло руководство Абхазии по переселению людей из Грузии – в различные районы Грузии выезжали высшие руководители Абхазии, кстати, по национальности абхазы, которые убеждали людей переселиться в Абхазию, обещая им здесь более высокий уровень жизни.

Таким образом, выходит, что политику, направленную против коренных интересов Абхазии и ведшую к ассимиляции и исчезновению абхазского народа, проводило именно высшее руководство Абхазского государства, а не власти Грузии. Следовательно, вся ответственность за те решения, повлекшие за собой тяжелейшие последствия для абхазского народа, лежит на всенародно избранной власти Советской Абхазии.

Здесь возникает резонное возражение, что все эти решения власти Абхазии, в том числе заключение Договорного союза с Грузией, а затем и вхождение в состав последней, принимали вынужденно, под сильным давлением Москвы (Сталина), Тбилиси. Фактически у руководства Абхазии не оставалось другого выбора. Да, действительно, это верно. То, что руководители Абхазии не могли самостоятельно принимать решение, в том числе и об устройстве своей страны, красноречиво свидетельствует, например, телеграмма членов РКА Абхазии Э. Эшба, Н. Лакоба, П. Агниашвили и Н. Акиртава Ленину и Сталину от 26 марта 1921 г. с запросом: « Будет ли Советская Абхазия самостоятельной республикой или административной единицей, и какова должна быть общая политика в Абхазии». Начиная с момента установления советской власти в Закавказье в 1921 г. с помощью частей Красной Армии и провозглашения Абхазии советской республикой, перед руководством Абхазии со стороны Кавбюро ЦК РКП (б) практически был поставлен ультиматум: «1. Считать экономически и политически нецелесообразным существование независимой Абхазии. 2. Предложить тов. Эшба представить свое окончательное заключение о вхождении Абхазии в состав федерации Грузии на договорных началах или на началах автономной области – в РСФСР» (Постановление от 16 ноября 1921 г.).

Но, в таком случае, о какой независимой республике Абхазия и восстановлении абхазской государственности может идти речь, когда быть ли Абхазии республикой или административной единицей, должна входит в состав Грузии или нет и т. д. и т. д., решалась не в Абхазии, не народом Абхазии, а за ее пределами?  Совершенно же очевидно, что в Абхазии, с самого начала Советская власть, обладая формальными атрибутами власти, по существу являлась колониальной администрацией, прямым проводником политики Москвы и Тбилиси на месте, впрочем, как это имело место во всех союзных и автономных республиках СССР, что давно уже признано в мире.  Да, конечно, в структурах администрации советской власти Абхазии, а в те или иные периоды во главе республики, особенно в первые десятилетия, всегда находились искренне преданные своему народу люди, которые по мере своих возможностей работали на благо народа Абхазии. Честь им и хвала за то, что находясь в таких тяжелейших условиях, могли служит своему народу, но это не может изменить имперскую суть Советского союза и колониальный характер власти в одной из ее частей – Абхазии.

Да и потом, после того как Россия провозгласила независимость от Советского Союза и восстановила свою государственность и празднует день независимости от СССР, становится совсем абсурдным утверждение о том, что в советский период Абхазия имела свою государственность. Еще более абсурдным и трудно поддающемся здравому осмыслению выглядит признание справедливого высказывания Сахарова о том, что СССР это империя, а ряд союзных республик Союза, в том числе и «Грузия – малая империя» и одновременно - легитимность абхазской государственности, входившей в состав этой двуединой империи. Я думаю, что у Абхазии были все шансы попасть в Книгу рекордов Гиннеса, как единственной республике на постсоветском пространстве, не признававшей имперский характер Советского Союза. Но, к сожалению, такую возможность не дал Е. Аджинджал, который недавно издал книгу  – «Абхазская реконкиста и международное право», где убедительно показано, что советская Абхазия была ничем иным, как колонией Грузии.

Возникает вопрос, почему, после того как между Абхазией и Грузией были прерваны государственно-правовые отношения, основанные на советской правовой базе, Абхазия, для обоснования право на свою государственность, независимую от Грузии, возвращается к конституции советской Абхазии 1925 и опирается на мифическую абхазскую государственность в Советском союзе?

Вряд ли кто-либо усомниться в том, что это вызвано чисто прагматическими соображениями, а не приверженностью абхазов коммунистической идеологии. Но, насколько мне известно, среди абхазских специалистов такой вопрос еще не поднимался, хотя ответ как будто лежит на поверхности. Его фиксирует в интересующем нас аспекте грузинский социолог Г. Нодия, который объясняет это тем, что, во-первых, абхазская элита не могла апеллировать к истории государственности, поскольку история абхазской государственности нового времени берет начало в истории Советского Союза, что естественно сужало горизонт видения абхазскими националистами до вариантов статуса внутри Российской империи/СССР. Второй особенностью абхазского национального проекта было то, что здесь центральное место занимала идея не независимости, а скорее выживания в качестве отдельной этнической группы. В третьих, начальная позиция у абхазов была намного слабее, чем у грузин: их было намного меньше в абсолютном исчислении, они были меньшинством в Абхазии, и их статус в СССР был ниже, чем у Грузии, в связи с чем, формулируя свои требования, абхазы, прежде всего, должны были просчитать, в каком случае они могли иметь больше шансов на поддержку Москвы (Г. Нодия. Конфликт в Абхазии: национальные проекты и политические обстоятельства. – В кн. «Грузины и абхазы: путь к примирению. М. 1998, 29-31)

Если первый тезис Г. Нодия вызывает определенные возражения, так как абхазская государственность насчитывает более полутора тысячелетия, так что при желании было к чему апеллировать, то с двумя его другими суждениями - о тяжелой демографической ситуации абхазов (отсюда необходимость поиска союзника) и об отсутствии идеи независимости трудно не согласиться. 

Но так ли это на самом деле, в чем же заключалась цель абхазского национального движения? Как хорошо известно, 50-80 - е годы знаменуются самоотверженной открытой борьбой абхазского народа за свои неотъемлемые права, в ходе которой применялись беспрецедентные в условиях Советского тоталитарного режима массовые сходы людей, многотысячные митинги, демонстрации и забастовки, голодовки и т.д. (1957, 1964, 1967, 1978, 1989 гг.). По форме национальное движение абхазов было направлено как против руководства Грузии ССР, так и против проводника этой политики на месте в лице органов власти Абхазской АССР, Обкома партии, правительства. Первоначально основной целью абхазского национального движения являлся выход из состава Грузинской ССР и вхождение в состав РСФСР, а в конце 80 - х годов –  достижения равного статуса с Грузией, т.е. возвращение к статусу союзной республики в составе СССР, иначе говоря, переход из одной части империи в другую. Такая постановка вопроса и обусловило правовое обоснование абхазского национального движения. В первом случае, дескать, в 1810 г. Абхазия добровольно вошла в состав России,  и во втором, с 1921 года до 1931 г. Советская Абхазия была союзной  республикой.

Обоснованием необходимости выхода Абхазии из состава ГССР, служило, как это явствует из писем абхазской интеллигенции в ЦК КПСС, то, что власти ГССР открыто проводят политику, направленную на полную ассимиляцию абхазского народа и растворение его в грузинской этнической среде. Но Грузия была составной частью СССР и проводила политику в соответствии с общими программными установками КПСС. Одной из главных целей КПСС и советской власти являлось слияние всех наций путем поглощения малочисленных народов более многочисленными и формирования новой общности – советского народа. Разве политика Грузинской ССР, направленная на ассимиляцию абхазов, противоречила целям КПСС и центральной власти СССР? Такую же ассимиляторскую политику проводили все союзные республики, имевшие в своем составе автономные образования. Правда, кто-то более усердствовал, как Грузия, например, а кто-то – менее. Кстати, во всех Постановлениях центральной власти СССР, принимавшихся после очередных восстании абхазов, нигде не осуждается ассимиляторская политика Грузинской ССР. Речь шла только о перегибах и поспешности руководство Грузии по национальному вопросу, в том смысле, что, оказывается, абхазский народ еще до конца не созрел для полной ассимиляции.

Следовательно, абхазское национальное движение выступало против одной из главных целей КПСС – ассимиляции народов, а также против существовавшего административно-территориального устройства Советского Союза и несправедливого иерархического деления народов СССР. Таким образом, по своей сущности абхазское движение было направлено против основ советской системы и носило антисоветский, антиколониальный характер. Стало быть, несмотря на то, что по форме абхазское национальное движение было направлено против советской администрации Груз. ССР, по своей сущности оно носило антисоветский, освободительный характер. Это объективно способствовало освобождению не только абхазского, но и других народов СССР, в том числи и грузинского, т.е. это была борьба за нашу и вашу свободу, что во многом и определяло отрицательную реакцию высшего руководства СССР на требование абхазов.

Однако сущность абхазского национального движения, его антиколониальный, освободительный характер, ведшей, в конечном итоге, к независимости страны, не была озвучена ее лидерами как конкретная, осознанная политическая цель. Таким образом, главной особенностью абхазского национального движения являлось то, что его содержание, носившее антисоветский, освободительный характер, не соответствовало его форме. Безусловно, в этом не может быть никакого упрека лидерам национального движения того времени, имена которых, несомненно, должны быть вписаны в историю абхазского народа золотыми буквами. Такая форма борьбы абхазского народа в советский период  была обусловлена объективными причинами, хотя бы тем, что Абхазия по «системе матрешек» входила в двуединую империю. Естественно, существовавшие условия диктовали необходимость освобождения с начала хотя бы от одной матрешки, а затем и следующей.

Развал СССР привел республику в качественно новую ситуацию. Абхазия оказалась один на один с Грузией, т.е. образно говоря с одной «матрешкой». В  1991 году лидеры абхазского национального движения в союзе с демократическими силами этнических групп Абхазии, также противостоявших грузинскому национализму, который к концу 80-х годов перешел уже в шовинизм, мирным, парламентским путем пришли к власти. Это был первый шаг к национальному освобождению от колониальной зависимости, за которым уже должны были последовать демонтаж колониальных структур власти Абхазии и четкое формулирование политических целей национального движения абхазского народа, т.е. приведение его формы в соответствие с содержанием. Однако, вместо этого Верховный совет Абхазии, следуя раннее принятой тактике, принял Постановление о возврате к колониальной советской Конституции Абхазии 1925 г., с сохранением действовавшей советской системы органов законодательной, исполнительной и судебной власти. Кроме того, советский период Абхазии, (когда с 1921 по 1931 гг. существовала Абхазская ССР), был обозначен как один из этапов собственно абхазской государственности. То есть пришедшие к власти руководители национального движения официально вновь узаконили ту систему власти, против которой, по своей сути, была направлена освободительная борьба абхазского народа.

Но, на это есть оправдание. В то время, находясь в тяжелейших условиях, когда доля абхазского народа в его же стране составляла 18%, а противостоявших грузин - 45%, не говоря уже о самой Грузии, такое решение воспринималось как наиболее реалистичное и прагматичное. Чувство ответственности лидеров национального движения за судьбу малочисленного абхазского народа диктовало необходимость направить противостояние с многократно превосходящей Грузией в мирное русло, избежать превращения конфликта в войну. Тем не менее, как известно, эти надежды не оправдались, войны с Грузией не удалось избежать. И в результате антиколониальной, освободительной войны в 1992-1993 гг., в которой рядом с абхазами встали представители всех братских народов Кавказа, Абхазия, ценой больших жертв, полностью освободилась от Грузии.

30 сентября 1993 года – это один из самых знаменательных дней в истории абхазского народа за последние 200 лет, за которую сложили свои головы представители многих поколении абхазского народа. Это был момент истины свободы, в которой проявилась во всей своей красе сила духа и мужества абхазского народа и где главным должно было быть торжество идеи независимости. И чтобы закрепить достигнутый уровень, а также узаконить освобождение страны от колониального ига, необходима была единственная формальность – объявить независимость страны. Это полностью соответствовало характеру национально-освободительного движения абхазского народа, его главной цели и отвечало требованиям сложившейся реальности. Это оказало бы огромное позитивное влияние на самосознание людей, послужило бы сильнейшим стимулом для консолидации нации и созидательной деятельности по построению независимого государства.

Однако, вместо объявления независимости, руководство Абхазии начало бросаться то в одну, то в другую крайность, словно в панике. Иначе трудно объяснить последовавшие события, не имеющие аналогов в мировой практике, если даже исходить из тактических соображений или внешних факторов, на которых мы так часто любим ссылаться, когда надо и когда не надо.

В 1993 году Верховный совет Абхазии обращается к высшему руководству России с просьбой принять в ее состав. На переговорах, проходивших в Женеве с 28 по 1 декабря того же года, абхазская делегация соглашается с тем, чтобы с декабря 1993 г. к работе приступила группа экспертов. Эксперты должны были выработать рекомендации по  политическому статусу Абхазии, что фактически означало отказ не только от декларируемой своей государственности – хотя бы на основе советской Конституции 1925 года, – но и от блестящей военной победы  над Грузией.

В 1994 г. принимаем Конституцию страны, в которой заявлено о создании суверенного демократического государства. В том же году подписывается Заявление с Грузией о создании единого союзного государства. В 1995 году Абхазия вновь обращается к руководству России с просьбой о принятии ее в подданство, в том же году опять составляется протокол, но уже о федеративных отношениях с Грузией.

В 1999 году на основании референдума, парламент республики принимает «Акт о независимости». Здесь нельзя не отметить, что в предложенном тексте для референдума слово «независимость» отсутствовало, и только по настоянию небольшой группы депутатов оно было включено в принятом парламентом «Акте». Но, в то же время, руководство Абхазии снова обращается к России об установлении т.н. ассоциированных отношений. Смысл ассоциированных отношений,  несмотря на часто даваемые руководителями страны разъяснения, так и остается непонятным для населения.

То есть на протяжении короткого времени одно и то же политическое руководство страны с легкостью принимает и само же меняет решения, кардинально противоположные по своей направленности, имеющие судьбоносные значения для абхазского народа. И это при полном отсутствии какой-либо информации, объяснения народу мотивов своих решений, что может говорить только об одном – отсутствии какой-либо выработанной стратегической  цели о будущей Абхазии.

Все это свидетельствует о том, что  руководство страны оказалось неспособным не только выйти за рамки принятой из-за тактических соображений формы национального движения, но и о том, что в национальном самосознании абхазов, вернее абхазской политической элиты, произошла подмена характера национального движения его формой. Мы стали заложниками формы национально-освободительного движения, это не дает возможности нашей политической мысли выйти за рамки «Российско-грузинской вселенной», перейти определенный рубеж в своем сознании, чтобы понять проблемы абхазского народа на современном этапе комплексно, под углом зрения изменившихся реалий.  Вследствие чего, получив реальную возможность построения  самостоятельного независимого государства, мы оказалась политически и морально не готовыми к этому.

Безусловно, велико влияние на ситуацию в Абхазии внешних факторов и небольшая страна обречена на учет геополитических интересов сильных мира сего, и прежде всего своего северного соседа России. Но беда в том, что мы настолько гиперболизировали геополитические интересы как близких, так и далеких государств, влияющих или могущих повлиять на Абхазию и в целом на Кавказ, что почти перестали ощущать самих себя и видеть свои интересы. Получается, что не имея конкретных целей, мы лавируем ради лавирования, а последствия такого состояния, как известно, всегда плачевны для народа. Правда, справедливости ради следует сказать, что при отсутствии ясной цели и позиции в этом есть и свои преимущества, особенно для руководства страны, так как делает его практически неуязвимой от любой критики. Ибо на любой вопрос они могут ответить, исходя из ситуации или желания спрашивающего.

Впрочем, при необходимости можно найти оправдание всему, но какие бы не были ссылки на действительно существовавшие объективные причины, они не меняют того факта, что сущность национально-освободительного движения абхазского народа, которая заключалась в идее свободы и построении независимого государства, не была сформулирована и осмыслена как политическая цель. Мы до сих пор сетуем на отсутствие у нас национальной идеи, которая бы консолидировала нацию. Но национальная идея не вносится извне и не может быть выдуманной, она, прежде всего, исходит из конкретных политических и духовно-нравственных устремлений народа в тот или иной исторический период. Обозначить в виде политической цели эти устремления - задача национальной элиты, т.е. той политической силы, которая возглавляет национальное движение,  берет на себя право и ответственность говорить от имени своего народа. Для абхазского народа, ведущего освободительную борьбу, национальной идеей, безусловно, является идея национальной независимости. Но руководство абхазского национального движения не смогло своевременно сформулировать эту идею, не поднялось до уровня понимания истинных потребностей своего народа на данном историческом отрезке, оказалось не способным адекватно отреагировать на изменившиеся реалии и возглавить движение, направленное на построение независимого государства.

Конечно, стратегическая цель – построение независимого государства, всегда осознавалась народом на интуитивном уровне, ибо по своей сущности абхазское освободительное движение было направлено на достижение именно этой цели.  Нет сомнения и в приверженности политических лидеров Абхазии идее национальной независимости. Но, не будучи выдвинутой и четко не обозначенной как политическая цель, она не была включена в интеллектуальную орбиту нации и осмысленно задействована в сферу ее жизнедеятельности. Это, в свою очередь, привело к дезориентации общества в стратегическом плане, непониманию сути происходящих политических процессов и их значения для будущих судеб абхазского народа, в конечном итоге, к деформации национального самосознания.

В нашем сознании независимость стала ассоциироваться как независимость от Грузии, но в рамках «Российской вселенной». То есть проблема выбора между зависимостью и независимостью подменилась проблемой выбора между Россией и Грузией. Но когда достигли своей главной цели, как нам казалось, освободились от Грузии, а Россия не открыла нам свои объятия, напротив, закрыла свои двери, устроив блокаду, мы остановились, растерянно оглядываясь на результат своих же героических усилий, а для этого ли воевали не щадя своей жизни, как бы в сумерках толкая и давя друг друга и не имея общей стратегии дальнейшего пути развития.

И вдруг, с удивлением стали замечать, что наше национальное единство, то чем мы гордились, чем восхищались наши друзья, чему завидовали наши враги - после войны улетучилось, словно по мановению волшебной палочки. В этих условиях не нашли ничего лучшего, как призывать народ к единству на основе обычаев и традиции, кодекса Апсуара и т.д. т.е. быть едиными в силу того, что мы абхазы. А главной аргументацией необходимости национальной консолидации выдвигается наличие общего внешнего врага в лице Грузии, война с которой еще не завершена. Но такое единство это обыкновенное базовое состояние любого народа, который осознает, что он единый национальный организм, с единой историей, языком, обычаями и традициями, стереотипом поведения, психологическим складом мышления и др. отличающим его от других народов. И как только такому первичному единству абхазского народа угрожает внешняя опасность, он консолидируется и дает достойный отпор. Так было не только во время войны, но и после войны – в дни майских событий в Гали 1998 г., Кодорских – в 2001 г., когда вся нация вновь сплотилась в отстаивании своего неотъемлемого права на жизнь. Уверен, в случае новой агрессии, мы вновь сплотимся в единое целое. Т.е. мы едины по отношению к внешнему врагу, но как только перестаем ощущать непосредственную прямую внешнюю угрозу нашему физическому существованию, снова наше единство оказывается размытым и зыбким. Следовательно, проблема не в отсутствие единства, а в его качественном содержании.

 Единство нации проявляется как осознанное политическое единство. В тяжелые переходные периоды для политического единства нации необходимо наличие ясно сформулированной, осознанной большинством народа политической цели, иначе говоря, национальной идеи, отражающей суть стремления народа на данный исторический момент, которое сконцентрировало бы его энергию на главном стратегическом направлении. Для абхазского народа, как и для любого народа колониального статуса, ведущего освободительную борьбу, базовой национальной идеей становится достижение национальной независимости. 

Но парадокс заключается в том, что, фактически достигнув национальной независимости, мы не только не выдвинули идею построения независимого государства, но существовавшую советскую колониальную власть Абхазии, т.е. ту власть, которая никогда не воспринималась народным духом и отвергалась как механизм национального подавления, мы объявили абхазской государственностью.

Неосознанность именно антисоветской, антиколониальной сущности абхазского национального движения и подмена его формой, привела к тому, что сложившаяся по существу новая республика Абхазии, стала восприниматься как продолжение Абхазской советской республики, со всеми вытекающими отсюда последствиями, особенно политического и идеологического характера. В результате чего неверно была выработана правовая и политическая база абхазского национального движения. Это, в свою очередь, привело к неправильному пониманию основы грузино-абхазского конфликта и сведению абхазо-грузинских противоречий на несколько порядков ниже их сути.

В основе грузино-абхазского конфликта лежит не противоправный акт включения Абхазии в Грузию в 1931 году,  как это утверждается во всех официальных и неофициальных документах, а фундаментальная потребность абхазского народа быть свободным и независимым и его бескомпромиссная борьба за достижение национальной независимости, которой он был лишен в результате завоевания Абхазии царской Россией и превращения ее в колонию, вначале Российской, а затем Советской империй. Истоки причин грузино-абхазского конфликта восходят к концу ХIХ в., когда, в целях более удобного управления частями империи, в 1883 г. Абхазия (Сухумский округ) административно была подчинена Грузии (Кутаисская губерния). Этим и решила воспользоваться Грузия, направив свои усилия на то, чтобы захватить и присвоить, израненную и опустошенную в неравной борьбе с царской Россией Абхазию. Именно в конце ХIХ века, как известно, начинают формироваться претензии грузинской элиты на Абхазию. В советский период, после включения Абхазии в 1931 г. в состав Грузии, антиабхазская деятельность руководства Грузии принимает уже широкомасштабный характер. Соответственно, противоречия между Абхазией и Грузией еще более углубились и перешли в качественно новый уровень.

Подчинение Абхазии администрации Грузии, как в 1883 г., так и в 1931 г., является следствием колониальной зависимости Абхазии – в начале от Российской, а затем Советской империй. Следовательно, правовая и политическая база абхазского национального движения должна исходить из колониального статуса Абхазии, а не мифической абхазской государственности в советской империи. Выбрав, вместо этого, советскую правовую базу, мы не только искусственно сузили поле для политического маневра, на и затмили сущность абхазского национального движения.

Тем самым, поистине героическая антиколониальная борьба малочисленного абхазского народа против советской системы в дни ее могущества – факт который должен служить предметом гордости для нас и примером для более многочисленных народов, которые начали эту борьбу, когда было разрешено, – нашими же руками была сведена на нет. Естественно, при таком ложном понимании политической реальности, вряд ли стоило ожидать выработки необходимой концепции по трансформации общества в независимое государство, которая соответствовала бы сложившейся качественно новой ситуации. Все это внесло путаницу в умы и смятение в души, деморализовало политическое самосознание народа.

Да, после 6 лет де-факто независимого существования, Абхазия приняла Акт о государственной независимости, но это, к сожалению, уже не могла иметь такого воздействия на умы людей. А недавнее массовое принятие гражданства России жителями Абхазии, ясно говорит о том, что среди подавляющей части населения Акт о государственной независимости, несмотря на то, что за это на референдуме проголосовало 98 %, воспринимается как некий тактический ход, а не стратегическая цель. Кроме того, столь до неприличия запоздалое принятие Акта о независимости стало восприниматься у некоторой части населения, как это видно из прессы, не как увенчание истинного стремление абхазского народа, а как якобы ловкий тактический ход нынешнего руководство с целью консолидации и удержания власти.

Хотя недавнее постановление парламента о переносе Дня Независимости к дате Дня Освобождения Абхазии 30 сентября 1993 года, возможно  говорит о понимании, правда, с большим опозданием, того, что именно тогда и надо было провозглашать независимость. Но такие значимые даты в жизни народа, особенно День Независимости, нельзя произвольно менять, они должны быть своевременными, иначе эффект будет противоположным, что и произошло. Перенос Дня Независимости вызвал недоумение и возмущение у части населения.

Неосмысленность истинных целей и стремлений привела к тому, что в общественном сознании понимание основных интересов нации сузилось до уровня элементарных чувств самосохранения и выживания. Все вышеуказанные и другие политические решения и действия со стороны руководства страны объясняются прагматической необходимостью ради достижения основной цели – выжить и сохранить народ в сложных геополитических условиях, в которых оказалась Абхазия. Именно так понимают сегодня основные интересы нации все общественно-политические организации Абхазии, что на мои взгляд, является грубейшей ошибкой, еще более усугубляющей наше положение.

Безусловно, чувство самосохранения, выживания является фундаментальной потребностью и присуще всему живому. Но человек, как известно, отличается своей духовностью и разумом, а стремление к свободе и независимости – индивидуальной и коллективной – также является фундаментальной потребностью человека, это во многом и движет исторический прогресс. Эти потребности взаимосвязаны и необходима их разумная гармония, игнорирование одной из них ведет к тяжелейшим последствиям с той лишь разницей, что в первом случае исчезновение нации происходит быстро, а во втором, при девальвации нравственных ценностей, составляющих духовную опору нации   -  сравнительно медленно. Выдвижение же на первый план задачи физического выживания народа в ущерб его духовным потребностям неминуемо ведет к нравственной деградации, что видно невооруженным глазом в современной Абхазии.

Здесь мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией – со всех трибун призывают народ к возрождению духовных традиций, к следованию кодексу Апсуара. В то же время с тех же трибун утверждается, что основная цель малочисленной абхазской нации на данном этапе – это сохранить себя и выжить, выжить путем приспособления и лавирования. Но это в корне противоречит основным принципам Апсуара, выработанным на протяжении тысячелетий, в которых свобода, честь и достоинство превыше жизни. Может быть, для кого-то это не прагматично, но это является частью исконной духовной культуры абхазов, которая, как известно, не может оцениваться в критериях выгоды или невыгоды.

А разве прагматичным было стотысячному народу воевать с пятимиллионной Грузией? Трудно представить себе, что было бы, если в начале войны глава республики Владислав Ардзинба не проявил смелости и мужества и не призвал народ встать на защиту своей Родины, а, исходя из прагматизма, предложил бы не сопротивляться для самосохранения народа.  Разве среди абхазской интеллигенции не было тех людей, которые, именно из прагматизма, предлагали сложить оружие, причем, искренне веря, что таким образом они способствуют физическому сохранению нации? 

Возникает другой вопрос. Можно ли требовать от народа жить соответственно  принципам Апсуара, когда национальная элита, призывающая к этому, не только не  живет, опираясь на эти принципы, но принимает политические и иные решения общенационального характера, идущие вразрез с истинными целями и устремлениям народа, противоречащие его духовно-нравственным идеалам, более того унижающие его честь и достоинство? Не чревато ли это полной потерей доверия народа к политической элите? Говоря словами Ренана, «все великое совершается народом, а народом можно руководить, лишь отдаваясь его идеалам».

Если в тяжелейших экономических условиях перед народом, самосознание которого  дезориентировано в стратегическом плане, ставится цель выжить и сохранить себя как конечного итога самого по себе – это путь к исчезновению нации.

Помимо задачи физического выживания человеку необходимы идеи и цели, которые наполняли бы его сердце и устремляли мысли к будущему. Возвышенность этих целей и соответствие их с духовно-нравственными ценностями связывают человека со своим внутренним миром, позволяют увидеть скрытые за временными трудностями перспективы, делают осмысленными его решения и действия, руководят им и контролируют его.  Это хорошо известные прописные истины, доказанные всем ходом развития человечества и они одинаковы для всех, независимо от численности народа, к которому человек принадлежит – стотысячному или стомиллионному.

Народ состоит из отдельных индивидуумов. Если они не объединены общностью целей и устремлений, а только задачей выжить, то, перед реальной угрозой нищеты и голода, каждый, в соответствии со своими возможностями, ищет ту или иную форму выживания: кто-то покидает пределы страны в поисках заработка, кто-то идет в чиновники, для использования административного ресурса в деле выживания, кто-то копается у себя в огороде, чтобы прокормить семью, кто-то ставит ларек или «приватизирует» комплексы санаториев, а кто-то берет в руки автомат и начинает грабить, переходя те моральные принципы, что вчера еще казались незыблемыми для абхаза, кто-то, не выдержав психологической нагрузки, спивается и т. д. и т. п.

Из-за слабости, а во многом номинальности государственных институтов, право и закон стали формальными, сфера их применения в урегулировании отношений между субъектами общества сведены к минимуму и заменены обычаями, а во многих случаях «понятиями». Общество раскалывается, происходит архаизация общественных отношений, на первый план выходят родо-клановые связи и право сильного, с принципом «приемлю только то, что мне выгодно».

Вспомните, какие чувства переполняли наши сердца во время войны. Мы все были уверены, что вот закончится война, и мы заживем как одна дружная семья. Но, увы, этого не случилось, ибо, как сказал философ, «в деле выживания каждый каждому враг и все остальное – ничто по сравнению с фундаментальным триумфом выживания».

При выдвижении нами на первый план проблемы выживания и самосохранения, как основного интереса народа, международное сообщество, которое до сих пор так и не понимает в чем цель абхазского движения, что, впрочем, не удивительно, так как мы и сами об этом не знаем, стало  нас воспринимать как этническую группу, пока еще не сформировавшуюся как нация, основная цель которой заключается в физическом сохранении этноса и его культуры. А так как сравнительно долгое время мы не ставили вопрос о независимости, а только смену «хозяев», то международные организации и государства, интересующиеся абхазским вопросом, задаются вопросом, а не является ли это аннексией Абхазии со стороны России под видом самоопределения абхазского этнического меньшинства, спровоцированного реакционными кругами России. Т.е., если речь идет о безопасности и сохранении народа, то им трудно понять, почему абхазы считают, что в составе России могут сохранить себя, а в Грузии - нет. Тем более, что исторический опыт проживания в Российской империи, да и война, которая ведет сегодня Россия против Чеченской республики Ичкерия, вроде бы должны отталкивать абхазов от России.

В ответ на это идеологи абхазского движения приводят такие «неопровержимые» доводы, которые не только не отвечают истинному стремлению абхазского народа, но, на мои взгляд, унижают его честь и достоинство. Так, оказывается «существует крайне негативный опыт несколько поколений абхазского народа сосуществования с Грузией» (у какого народа есть положительный опыт нахождения в колониальной зависимости?!) или Грузия пока не может предложить «такую формулу политического устройства, которая могла бы служить гарантом сохранения социо-культурной общности абхазской стороны» (РФ сегодня, №23, декабрь 2001; Аспекты грузино-абхазского конфликта, 2002, 8, с.31). Может быть, чем ждать пока Грузия созреет, обратимся к американским юристам за консультацией по поводу создания резервации для абхазов?

Более того, именно физическое выживание, сохранение этноса и его культуры провозглашается основной мотивацией, якобы стимулирующей абхазов к построению независимого государства. Но в то же время почему-то упускается из виду, что сегодня, имея свою государственность, мы подошли к той опасной черте, за которой уже начинаются необратимые процессы, которые  могут привести к потере этнического лица.

Как бы к этому кто-то не относился, признают или не признают, Абхазское государство де-факто существует уже 9 лет. Да, при полном отсутствии  внешнего суверенитета, но в то же время, с неограниченным внутренним суверенитетом. Правда, это небольшой срок, но не такой маленький, чтобы не замечать намечающиеся тенденции. Они свидетельствую о том, что без какого либо военного вторжения идет катастрофическое убывание абхазской нации. Так, в Гудаутском районе смертность превышает рождаемость, есть села, в которых в течение одного и двух лет не бывает ни одного новорожденного (данные Гудаутского районного собрания). Если такова ситуация в Гудаутском районе, где положение по сравнению с другими районами более или менее лучше, то нетрудно представить какова она по Абхазии в целом. Я уже не говорю о том, какими быстрыми темпами теряется язык, идет размывание духовных ценностей, изменение стереотипа поведения нации.

Следовательно, механизм государства сам по себе не может сохранить нацию. Для этого как минимум необходимо, чтобы государство было заполнено духовностью образующего ее народа, являлось отражением, социального, политического, культурного уровня его развития. Но, к сожалению, мы далеки от осознанного стремления к этому. В национальном самосознании форма национального движения настолько затмила ее сущность, что  мы даже не можем внятно обосновать необходимость самостоятельного государство, а воспринимаем ее неким оборонительным щитом и, то только на Ингури.

И в этих условиях появляющиеся в последнее время публикации активных участников национального движения с обвинением в адрес народа в непонимании сложившейся ситуации, апатии и пассивности политической борьбы (Аитаира, №11-12, июль, 2002), мягко говоря, безнравственны. Ответственность за это лежит на интеллектуальной элите нации, или считающей себе таковой, которая до сих пор не осмыслила истинную суть и цель абхазского национального движения и оказалась в арьергарде своего народа. 

Почему абхазская интеллигенция, которая по долгу и праву должна была стоять в авангарде своего народа, формулировать и выражать интересы, принимать необходимые меры по выработке у людей психологической устойчивости перед трудностями, неизбежно возникающими, особенно, в узловые, переходные периоды истории, оказалась не способной к этому? Конечно, у меня совершенно нет в мыслях связывать это с нежеланием или ограниченностью интеллектуальных возможностей, отнюдь нет.   Эти причины объективные, но они находятся в основном не в современной реальной действительности, а в национальном самосознании и корни их уходят в прошлое, особенно, в ХIХ век.

ХIХ столетие для абхазского народа – это период исторического катаклизма, когда его поступательное движение было прервано, был разрушен национально-государственный организм. В результате русско-кавказской войны большая часть абхазского народа была уничтожена и изгнана из страны, а оставшаяся – физически, экономически и морально истощенная – была рассеяна по горным местам Абхазии. Народ оказался перед реальной угрозой полного физического исчезновения, что нанесло  национальному самосознанию колоссальный урон, последствия которого еще не изжиты и мы до сих пор ощущаем их на себе. Ибо, не успев до конца оправиться от нанесенных ран царской Россией, в советский период абхазы столкнулись с более опасной угрозой насильственного растворения в грузинской этнической среде. Более опасной потому, что здесь удар наносился изощренно, по святая святых для любого народа, по его духовной сущности. Помимо физической угрозы растворения в грузинской среде, в результате насильственного изменения демографической ситуации, путем организованного и массового заселения Абхазии грузинскими колонистами, абхазский народ подвергся мощному натиску со стороны многократно превосходящего в количественном отношении грузинского научного круга, пытавшегося свести на нет его этническую и политическую историю, культуру, язык, вплоть до отрицания существования народа как такового и причисление его к грузинским этнографическим группам и т.д.

После уничтожения цвета абхазской нации в жерновах коммунистических репрессий в конце 30-х годов, заново возродившаяся и еще только набиравшая силу абхазская научная интеллигенция достойно выдержала этот натиск и отстояла свою этнополитическую и культурную самостоятельность. Но данная полемика, имевшая, безусловно, первостепенное значение в то время, как в политическом, так и моральном плане, вовлекла в себя практически весь научный потенциал абхазов. Оставила мало времени и возможности для более глубокого научного познания характера процессов и изменений, происходивших в абхазском национальном организме за последнее столетие. Ибо практически все рассматривалось в разрезе абхазо-грузинских отношений. Кстати, эта полемика продолжается и сегодня, но уже с участием международных организаций, пытающихся найти форму сосуществования абхазов и грузин, путем поиска этнокультурных различий и сходств, что является, на мой взгляд, грубой ошибкой с нашей стороны и рецидивом прошлого. Ошибка не в том, что ведутся переговоры с грузинской стороной. Они, безусловно, должны быть как на официальном, так и на неофициальном уровне.  Дело в том, что они происходят по той же навязанной нам грузинской стороной в советское время схеме, усугубленной еще неправильной политико-правовой базой, на которую опирается абхазская сторона. Все это не дает возможности увидеть основу грузино-абхазского конфликта, следовательно, и пути его урегулирования.

Не претендуя, безусловно, на всестороннее освещение произошедших изменений в организме абхазского общества за такой период в рамках статьи, хотелось бы кратко отметить наиболее важные.

После поражения в войне с Россией и крупных восстаний (1866, 1877-1878 гг.), осознав, что физическим противостоянием ему не устоять, так как силы были неравные, истощенный народ прекратил активное сопротивление. Самоустранившись от навязанных чуждых ему государственных структур царской, а затем и советской России, грубо и невежественно вторгавшихся в мир его национального духа, абхазский народ перешел к тактике пассивной борьбы. Она выражалась не в поисках путей выживания как самоцели, а в протестном национальном самоутверждении и самовыражении через свою духовную культуру. Основные силы нации были направлены на возрождение национальной культуры и языка, защиты чести и достоинства как отдельного человека, так и всей нации, что в конечном итоге и вело к самосохранению.

При первой же возможности абхазский народ переходил в  активную политическую борьбу за восстановление своей национальной независимости, как это было после крушения царской России и в первые годы советской власти. Тогда народ поверил демагогическим лозунгам большевиков о равенстве, братстве и праве народов на самоопределение, обернувшихся в итоге в худшую форму насилия над народом и истреблением его лучших представителей в конце 30-х годов. Кстати, основная вина абхазской интеллигенции перед коммунистами как раз и состояла в том, что они осмелились на создание независимой национальной государственности.

Для самовосстановления и самореабилитации потребовались десятилетия, но даже в условиях более чем полуторастолетней колониальной зависимости абхазский народ с честью выдержал выпавшее на него очередное испытание в его многотысячелетней истории, и вышел оздоровленным, во многом укрепив свои духовно-нравственные ценности и силу национального духа. Во второй половине ХХ века в социально-политической и духовной жизни абхазского народа произошли уже качественные изменения, вылившихся к концу столетия в формирование нового национального единства. Именно этим обусловлено стремление абхазского народа к национальной государственности.  Об этом ясно свидетельствует вся политическая борьба абхазского народа во второй половине ХХ века, особенно, освободительная война 1992-1993 гг., в результате которой народ вновь обрел самостоятельную государственность.

Здесь важно понять то, что обретение абхазским народом самостоятельной государственности не порождено субъективной волей, дарованной ей правившими верхами, развалившими СССР, или активностью национальной элиты, видящией в этом способ физического сохранения народа. Оно имеет глубокие объективные исторические предпосылки и является  политическим выражением достигнутого  уровня социального, культурного развития и национальной консолидации. Мы достигли того уровня развития, когда дальнейшее поступательное движение и самоутверждение нации возможно лишь в форме независимой национальной государственности. И только осмыслив, пропустив через свои разум и сердце эту истину, мы сможем действительно выработать научно обоснованную концепцию строительства национального государства.

Однако произошедшее восстановление  национального организма и переход его в качественно новое состояние до сих пор еще не осознано интеллектуальной элитой нации. В результате чего, как это не парадоксально, народ с почти двухтысячелетним опытом непрерывной государственности, являвшийся активным участником и внесший свой весомый вклад в становлении древних цивилизаций, на достижения которых опираются во многом в своем развитии современные государства, сегодня находится в смятении  и сомнении – может ли он существовать в качестве отдельного государства. И, как это не печально признавать, в условиях бесправности, социальной несправедливости и разгула преступности, самосознание определенной части уже освободившегося и имеющего самостоятельное государство народа склоняется к мысли, что лучше жить  в неволе, но под жесткими законами России и «обеспеченно», чем самим пытаться выйти из этой тяжелой ситуации и быть свободными и независимыми.

Основными причинами непонимания сложившейся ситуации, на мой взгляд, является, во-первых, – то, что национальное самосознание еще не вылечено от той страшной раны, нанесенной царской Россией в ХIХ веке, когда народ ощутил страх перед полным физическим истреблением. Несмотря на то, что нация уже самовосстановилась, но от неправильного диагноза в национальном самосознании эта болезнь стала хронической.

Во-вторых, - ложное представление о советской республике Абхазия как об абхазской государственности и признании легитимности советской власти в Абхазии. Той власти, главным достижением которой было, говоря словами американского ученого Виксмана, «уничтожение самого смысла свободы». Это, в свою очередь, усилило подверженность национального самосознания советской идеологии, проявляющейся в восприятии современной политической и социально-экономической реалии.

Чтобы вылечить национальное самосознание от этих, уже во многом мнимых болезней, сковывающих национальное движение, сегодня есть только один способ – сказать правду, то есть дать объективную научную оценку событиям ХIХ и ХХ вв. Или, как говорят психологи, чтобы освободиться от воображаемой болезни, нужно  заново мысленно пережить событие, вызвавшую болезнь.

История абхазского народа ХIХ века, является наиболее изученной. Благодаря энциклопедическому труду Г.Дзидзария, в котором собран огромный материал, события этого столетия практически можно восстановить даже по месяцам. По степени изученности, то же самое можно сказать и об истории Абхазии ХХ в. Однако главным упущением абхазской историографии, является то, что до сих пор еще не дана объективная оценка узловых моментов, являвшихся переломными в  истории Абхазии этих столетий. Конечно, те или иные периоды, события, факты истории по-разному интерпретируются и не могут иметь однозначной оценки. Но дело в том, что они не даны с позиции интересов абхазского народа, роли и значения событий этого периода для его будущих судеб.

В советский период, по известным причинам, правильная научная оценка истории ХIХ и ХХ вв. была практически невозможна. В настоящее же время, в основном, это исходит из ложного понимания того, что Россия может изменить свое благожелательное отношение к Абхазии и перестанет ее поддерживать.

Вместе с тем отрадно, что в последнее время появляются научные публикации, ломающие ложные стереотипы по истории Абхазии ХIХ и ХХ вв. В первую очередь это книга С. Лакоба «Асланбей», в которой убедительно показана неправомерность концепции о добровольном вхождении Абхазии  в Российскую империю в 1810 г. и уже отмеченная выше работа Е. Аджинджала. Но вызывает удивление восприятие этих работ в научных кругах Абхазии, в среде которых нередко можно услышать, в частности, что правда о вхождении Абхазии в состав России в 1810 г. может нанести ущерб абхазо-российским отношениям.

Было бы политической наивностью полагать, что Россия строит свои отношения на основе царской Грамоты 1810 г. Эта Грамота уже давно не имеет юридической  силы, вследствие одностороннего ее аннулирования со стороны России в 1864 г., когда была ликвидирована государственность Абхазии и введена прямая колониальная администрация. Кроме того, если Абхазия добровольно присоединилась к России, то возникает вопрос о роли Абхазии в русско-кавказской войне, на чьей стороне она воевала. Ответ, в таком случае, должен быть однозначным – на стороне России. Если признавать добровольность вхождения Абхазии в Россию (1810 г.), то получается, что в отличие от Грузии, где уже не было какой-либо государственности, в связи с чем юридически она не несет ответственности за политику России на Кавказе, Абхазия, обладая государственностью, несет всю полноту ответственности за действия России, приведшей к уничтожению и изгнанию основной части населения Кавказа, в том числе и абхазов. А так как определенная часть абхазов воевала против российских войск как в Абхазии, так и за ее пределами (на Северном Кавказе), то надо будет согласиться с тем, что это были турецкие агенты, шпионы и дикие разбойники, не признававшие никаких законов, как их характеризовали в советской историографии или, говоря современной терминологией – «незаконные бандформирования», «международные террористы» т. д. Кроме одного «но»: часть абхазского народа, не желавшая войти в подданство России и на протяжении всего столетия, воевавшая с российскими войсками и их пособниками, а впоследствии изгнанная со своей родины, составляла более 90%. Так кто же добровольно вошел в состав царской России?

Сегодня вряд ли у кого-либо вызывает сомнение необходимость установления тесных политических, экономических и культурных связей с Россией. Современная пророссийская ориентация Абхазии – это не результат деятельности отдельных лиц или групп абхазской политической элиты. Эта формула продиктована самой жизнью для относительно стабильного существования Абхазии. А после войны с Грузией и с момента появления в 1993 г. фактически самостоятельного абхазского государства пророссийская ориентация стала краеугольным камнем доктрины развития страны. Что в общем-то не удивительно, так как при наличии общего для всего населения Абхазии внешнего врага - Грузии, война с которой еще далеко не завершена,  Абхазии необходим  внешний друг, которым, за отсутствием другого, сегодня мыслится Россия.

Но наивно было бы предполагать, что отношение руководства России к Абхазии зависит от любви или нелюбви абхазов к России, или исключительно от личных качеств того или иного главы Российского государства. Кто бы ни находился во главе России, какими бы личными качествами он ни обладал, отношение России к Абхазии будет исходить из современной политической и экономической выгоды, а не от того, какова оценка со стороны абхазской научной общественности российско-абхазским отношениям ХIХ века, тем более советского периода. Каковыми не были бы эти отношения, это уже история,  и они не могут играть существенную роль в современных политических взаимоотношениях Абхазии и России. Причины необходимости установления действительно тесных связей с Россией следует находить в современной политической реальности, а не в истории абхазского народа ХIХ и ХХ вв.

 И если современная национальная элита Абхазии, по тем или иным причинам, считает, что на данном этапе основной интерес абхазов заключается в выживании и видит возможность осуществления этого выживания только в составе Российской государственности, и на то будет воля абхазского народа, то это его неотъемлемое право. В конце концов, каждый народ вправе сам выбирать свое будущее. Но для этого совершенно не нужны исторические обоснования, а тем более искажение своей истории, чтобы подогнать ее под современные, и к тому же ложно понимаемые интересы Абхазии. Для этого вполне достаточно заявить, что да, в те или иные периоды мы были врагами, мы воевали с Россией, защищали свою Родину, но силы были не равны и Абхазия была завоевана царской Россией и превращена в колонию. Но это уже прошедший этап, уже история, а в настоящее время, исходя из политической, экономической и т.д. и т. п. выгод, Абхазия считает необходимым быть с Россией.

И если сегодня абхазский народ готов отказаться от завоеванной на поле брани своей свободы и независимости и в той или иной форме войти в состав другого государственного образования, которое покажется наиболее подходящим для его самосохранения, будь это Российское или другое, то это выбор ныне живущих абхазов, это наше право и наше понимание ситуации. Но это абсолютно не значит, что наше современное понимание следует проецировать в прошлое и явочным порядком лишать право на стремление к свободе и национальной независимости наших предков. Они не заслуживают такого непонимания и предательства от своих потомков. Они с честью и достоинством прошли свои жизненный путь и, находясь в более тяжелых условиях, чем мы сегодня, не уронили честь нации и донесли до нас факел Апсуара. И если мы сегодня не способны этот факел нести далее, то ответственность за это лежит только на нас, и не надо ее перекладывать на наших предков, это кощунственно и безнравственно. Не надо искать правовые обоснования нашего желания войти в состав России в прошлом, тем более что таковых там нет и не было. Не надо представлять, что сегодняшнее стремление к России обусловлено двухсотлетним желанием всех поколений абхазского народа.

Правовое и политическое обоснование тесного союза Абхазии с Россией или  вхождение Абхазии в состав России, конечно, только в том случае, если таков выбор народа, может исходить только из нашего понимания современной политической реальности. В противном случае, при таком развитии событий, которые происходят сегодня, мы потерям свое прошлое, что, как известно, неизбежно приведет также и к потере будущего.

Правда об истории абхазского народа последних двух столетий, ее объективная научная оценка, необходима прежде всего нам, – для духовно-нравственного оздоровления и раскрепощения национального духа, освобождения национального самосознания от окутавшей ее воображаемой метастазы синдрома неполноценности и, главное, приведение формы национального движения в соответствие с ее сущностью. Образно говоря, мы физически достигли независимости, но наше самосознание осталось в прошлом, а вернее в «российской вселенной», необходимо освободить ее и перевести в орбиту «абхазской вселенной», в соответствии со сложившейся качественно новой ситуацией. Это необходимо как раз исходя из прагматизма, для осмысления истинных потребностей народа на данном историческом этапе, выработки правильной правовой и политической базы и верного формулирования своих политических требований.

Да, мы малочисленная нация и наша страна небольшая, да еще непризнанная и, конечно, было бы бессмысленно отрицать или не учитывать внешние факторы, и, хотим или не хотим, в силу ограниченности своих возможностей, мы не можем существенно воздействовать на них. Но именно поэтому мы должны быть сильны духом и быть готовыми к любым, не зависящим от нас изменениям, чтобы не сломаться. Именно поэтому наша сила должна зиждиться на правде, на правильном правовом и политическом фундаменте, чтобы этот фундамент при первом ударе не мог рухнуть как карточный домик.

Сегодня мы стоим перед выбором: существовать с перспективой  на национальную деградацию и превращения в рыхлую массу или развиваться дальше в направлении государственного самовосстановления, стать полноценной политической единицей и интегрироваться в мировое сообщество наций как самоценностный и самодостаточный субъект развития человечества. Если мы выбираем путь развития, то, в первую очередь, мы должны поверить в себя, в свои силы. Вся история политической борьбы ХХ века и 9 лет независимого существования свидетельствуют о большом потенциале абхазского народа и неисчерпаемости его жизненной энергии. Для дальнейшего развития нации, первым делом, необходимо освободить национальное самосознание от искусственно созданных нами же рамок, тормозящих наше движение вперед.

И только в этом случае поверят нам и в будущее страны национальные меньшинства, проживающие в Абхазии, по праву воспринимающие эту землю как свою Родину и защищавшие ее вместе с нами. Рамки данной статьи не позволяют рассмотреть проблему национальных меньшинств Абхазии, которые, к сожалению, сегодня находятся, в основном на обочине политической жизни страны. Но сложившаяся нынешняя реальность переходного периода такова, что для политической консолидации всего населения Абхазии, первым делом, должна определиться государствообразующая нация, вокруг которой, как это было во время войны, могли бы сплотиться и национальные меньшинства.

Безусловно, я далек от мысли, что, если мы в свое время выдвинули лозунг о деколонизации Абхазии, то наши политические проблемы тотчас же были решены. Ясно, что международное право не является неким моральным и юридическим абсолютом, непререкаемым авторитетом. Ни в коем случае не ставя под сомнение значимость тех или иных документов международных организаций, посвященных праву нации на самоопределение или территориальной целостности государств, мы прекрасно понимаем, что они принимались людьми и в конкретной политической обстановке, под давлением политической и какой угодно конъюнктуре. Их мышление зависело от культурного контекста, устоявшейся системы понятий, от идеологических традиций и т.д. (А. Г. Осипов. ПНС: идея и воплощения. М. 1997, 202). Не случайно право нации на самоопределение вступает в противоречие с правом территориальной целостности государства. При этом существует право наций на самоопределение или нет, эффективно оно или нет, принцип это или право, какие народы подпадают под ее действие – все остается сомнительным и на эту тему до сих пор идут споры. Что же касается принципа территориальной целостности государства, то ему отдается предпочтение. Все более распространяется мнение, что в плане практической реализации право на самоопределение ударение должно переноситься на «внутреннее  самоопределение, т.е. на строительство демократических институтов и механизмов группового представительства (федерализм, автономия и пр.), позволяющих всем членам общества и  всем группам эффективно участвовать в управлении и в распределении ресурсов». На что, кстати, и направлена деятельность международных организаций в Абхазии. За территориальной целостностью стоят устоявшиеся государства, т. е. сильные мира сего, которые, к сожалению, во главу угла ставят выгоду, отсюда и двойные стандарты и т.д. Справедливо или нет, вопрос другой, сегодня такова реальность.

Иное дело, если народ находится в колониальной зависимости. Современное международное сообщество признает и не ставит под сомнение право народов, находящихся в колониальной зависимости, на внешнее самоопределение, то есть восстановление или создание своего государства. Большинство специалистов придерживаются мнения, что в соответствии с положениями международного права (наиболее четко зафиксированными в резолюции ГА ООН 2625 (XXV) 1970 года и Венской Декларации 1993 года) и сложившейся практикой, право на «внешнее самоопределение» относится только к народам, находящимся в колониальной зависимости или в условиях иностранной оккупации, а также признание того, что часть населения колониальной страны может воспользоваться этим правом, при невозможности участия на равных правах в управлении государством.

И, несомненно, признание Абхазии колониальной страной  в советский период, что на самом деле соответствует действительности, и формулирование своих политических требований исходя именно с этой позиции, как мы пытались показать выше, дает ряд существенных преимуществ. Именно о прагматической выгоде решения политических проблем Абхазии, на основе ее колониального статуса, хотел бы остановиться на конкретном примере. Это проблема беженцев, имеющая сегодня более важное значение для нас, чем, я бы сказал, признание де-юре Абхазии в ближайшем будущем.

4 апреля 1994 года в Москве было подписано «Заявление о мерах по политическому урегулированию грузино-абхазского конфликта», а также «Четырехстороннее Соглашение о добровольном возвращении беженцев и перемещенных лиц». Данное Заявление, а также Соглашение, подписанное сторонами конфликта и представителями ООН. ОБСЕ, РФ в присутствии Генерального секретаря ООН, абхазской стороной рассматриваются как базовые документы для правового урегулирования конфликта и едва ли не как самое крупное достижение абхазской дипломатии. Однако, на мой взгляд, это глубокое заблуждение, если не сказать роковая ошибка. В данном случае, не буду касаться Заявления, хотя нельзя не отметить, что даже исходя из позиции Абхазии о том, что на момент вторжения грузинских войск Абхазия являлась государством и не имела никаких государственно-правовых отношений с Грузией, до сих пор трудно понять логику абхазской делегации, подписавший это Заявление, фактический отбрасывающее нас назад, даже по сравнению с Договором между Советской Абхазией и Советской Грузией 1921 года. Ибо тогда Договорные отношения с Грузией были подписаны лишь после признания Советской Абхазии со стороны Советской Грузии. Но, в конце концов, это всего лишь Заявление, а не Договор.

Иное дело Соглашение о возвращении беженцев и перемещенных лиц, несущее уже в себе юридическую нагрузку и гарантом выполнения которого выступают ООН в лице УКВБ и Российская федерация. Согласно этому Соглашению и пояснению, сделанному в интервью абхазской прессе главой миссии УКВБ в Грузии Таслимуром Рахманом  («Все об Абхазии», № 3 (23) под категорию беженцев подпадают лица, покинувшие Абхазию в результате военных действий и находящиеся за пределами Грузии; а та часть населения, в основном грузин, переместившихся из Абхазии в Грузию, подпадает под категорию перемещенных лиц внутри одного государства, т.е. Грузии.  Тем самым, абхазская сторона, вопреки своему же тезису о существовании двух независимых друг от друга государств – Абхазии и Грузии и отсутствии государственно-правовых взаимоотношении между ними на момент начало войны,  не только признала факт вхождения Абхазии в признанное ООН государство Грузия, но и сделала нелегитимными все государственные акты, выборы, референдум и др., имевшие место в Абхазии после этого Соглашения. Так как при отсутствии почти половины населения (около 45%) выборы не могут быть действительными, о чем с завидным упорством постоянно напоминают нам после каждого выбора любого уровня в Абхазии, все международные организации и государства, в том числе и Россия, своими специальными Заявлениями. И ничего нет удивительного, что после этого Соглашения международные организации и государства, в соответствии с существующими международными правовыми стандартами в таких случаях, решение любых политических и особенно, экономических проблем Абхазии, в частности оказание гуманитарной помощи Абхазии, ставят в прямую зависимость от ее выполнения, т.е. возвращение перемещенных лиц и беженцев. И возмущения со стороны Абхазии на позицию международного сообщества по этому вопросу безосновательны. Потому что в результате своей неправильной политической позиции мы сами загнали себя в этот угол.

Вообще, сразу же после подписания этих документов в абхазской прессе появились критические публикации Д. Микадзе, В. Хагба (к сожалению только после подписания документов, т.к. по сложившейся в нашей стране странной традиции, те или иные решения Абхазского руководства, имеющие важные значения, абхазская общественность узнает только после свершившегося факта, образно говоря, они подают на нас, как снег на голову среди ясного дня). Однако со стороны правительства Абхазии не последовало никакой реакции, никакого объяснения мотивов своих действий. И приходится гадать, кого же подразумевает «беженцами» и «перемещенными лицами» Абхазская сторона.

Вышеуказанные авторы в своих статьях, подвергнув Соглашение подробному критическому анализу, справедливо ставят вопрос о неправомерности применения терминов «беженцы» и «перемещенные лица» к лицам грузинской национальности, покинувшим территорию Абхазии. Однако правовая база, на которую они опираются, не дает им возможность правильно ответить на вопрос - почему грузины не являются беженцами или перемещенными лицами, а главное, определить – если грузины, покинувшие Абхазию не беженцы и не перемещенные лица, то кто они? Так, по мнению В.Хагба, лица, переселившиеся из Абхазии в Грузию, не являются перемещенными лицами, поскольку перемещение происходило не внутри одного государства, а из Государства Абхазия в Грузию. А беженцами они не являются в силу того, что к моменту агрессии со стороны Грузии, лица грузинской национальности, проживавшие в Абхазии, обладали двойным гражданством – гражданством и Республики Грузия и Республики Абхазия Поэтому, грузины, покинувшие Абхазию и находящиеся на территории Грузии под защитой грузинского государства не являются беженцами (В. Хагба. Агрессия Грузии и Международное право. Гагра, 1995, с.72).

Здесь все перепутано и одно противоречит другому. Трудно понять, почему только лица грузинской национальности Абхазии обладали двойным гражданством. Согласно законам СССР все население автономной республики являлось также и гражданами союзной республики, т. е. не только грузины, на и все граждане Абхазии, независимо от этнической принадлежности, являлись гражданами Грузии. Но тогда о каком независимом от Грузии государстве Абхазии можно говорить, если на момент нападения Грузии, все граждане Абхазии являлись субъектами Республики Грузия. Надо полагать, что речь идет о сложившейся ситуации после объявления Грузией независимости и выходе из состава СССР, когда были прекращены государственно-правовые отношения между Абхазией и Грузией.  Но и в таком случае эти отношения были прерваны не только для абхазов, но и для всего населения Абхазии, в том числе и для грузин, которые являлись составной частью населения Республики Абхазия. Кроме того, согласно п.12. Декларации о государственном суверенитете Абхазской ССР, от 25 августа 1990 г. установлено гражданство Абхазской ССР, в том числе, естественно, и для грузин. И если мы говорим о межгосударственном конфликте, то, естественно, грузин, покинувших территорию Абхазии и перебравшихся в Грузию в результате войны,  следует квалифицировать как беженцев, что было бы неверно. Неверно не потому, что грузины обладали двойным гражданством, а из-за отсутствия у них, как у всего населения Абхазии к тому времени, вообще какого-либо гражданства.

Как известно, с ликвидацией СССР и образованием СНГ, были упразднены Конституция и законодательство СССР, что означало лишение всего населения Союза гражданства СССР. Это юридически вело к автоматическому лишению их гражданства своих республик, поскольку согласно ст. 16 закона СССР «О гражданстве СССР» от 1 декабря 1978 г., утрата гражданства СССР влечет за собой утрату гражданства союзной и соответственно, автономной республики. В силу того, что к моменту распада СССР на территории Абхазии действовала Конституция Советской Абхазии 1925 г., основывавшаяся на советской правовой базе, с ликвидацией гражданства СССР население Абхазии лишилось не только гражданства СССР, но и автоматически гражданства Советской республики Абхазия. А так как после распада СССР, Верховный совет Абхазии не принял какого-либо закона о гражданстве республики Абхазия, то и население Абхазии не обладало каким-либо гражданством, в том числе, естественно, и грузины, впоследствии покинувшие Абхазию.

Хотя, если быть юридически очень привередливым в этом вопросе, то выявляется довольно неприглядная картина. Как известно, государствообразующими субъектами любого государства являются граждане этой страны – нет юридического оформление гражданства - нет юридически и самого государство. В связи с этим, все бывшие советские республики, получившие независимость после распада СССР, в спешном порядке ввели свои гражданства, в виде штампов, вкладышей, справок в старые паспорта, которых со временем заменили новыми паспортами. Как же обстоит дело с гражданством в республике Абхазия? В принятой 1994 году Конституции Абхазии есть статьи о гражданстве Абхазии, но, к сожалению, этот закон так и остался на бумаге. (С таким же успехом мы можем принять закон о том, что население Китая является гражданами Абхазии, но от этого они не станут гражданами Абхазии). Ибо нет ни одного человека, который юридически был бы оформлен как гражданин республики Абхазия, хотя бы в виде справки, штампа и т.д. Следовательно,  юридически Республика Абхазия как таковая не существует, поскольку нет субъекта – граждан республики.

 Сегодня вряд ли кто-нибудь может вразумительно ответить гражданами какого государства является население Абхазии – Грузии, России или Абхазии? Единственно, что можно с уверенностью сказать, это то, что гражданами Абхазии мы не являемся, поскольку нет какого-либо документа, удостоверяющего об этом.  Кто в этом виноват – Грузия, Россия, – нет, только мы сами.

Возвратимся к Соглашению. Допустим, по каким-то неведомым нам политическим, возможно, веским причинам, Абхазская сторона, проявляя добрую волю, приверженность гуманным принципам, справедливости и общечеловеческим ценностям, подписала Соглашение о возвращении грузинских беженцев и перемещенных лиц. Но международное право и принципы гуманизма не применяются по этническому признаку, а распространяются на всех и не только на грузин, но также и на абхазов.

Абхазский народ в кои то веки, благодаря поистине титаническим усилиям своих лучших сынов и дочерей, победивших в неравной войне, получил уникальный шанс постановки своей жизненно важной проблемы на современном этапе своей истории на самом высоком международном уровне (ООН, ОБСЕ и др.). Эта проблема абхазских беженцев ХIХ века. Как можно было, рассматривая проблему беженцев на уровне ООН и Управления по делам беженцев и не поставить вопрос об абхазских изгнанниках, составляющих большую часть абхазского народа? Почему абхазская делегация не увязала проблему возвращения грузинских беженцев, с возвращением абхазских беженцев ХIХ века?

Даже сама постановка вопроса была бы политически и дипломатически выигрышной, не говоря уже о моральной значимости. В случае отказа грузинской стороны от увязывания этих вопросов, перед международной общественностью были бы вскрыты истинные цели политики руководство Грузии по отношению к абхазскому народу и Абхазии. Подписав же Соглашение, даже не упомянув об абхазских изгнанниках, мы исключили из процесса урегулирования грузино-абхазского конфликта, лишили законного права на участие в политической жизни Абхазии и определении ее будущего более 80% абхазов.

Помимо этого, в 1997 г. абхазский парламент принял Постановление «Об акте депортации абхазов (абаза) в ХIХ в.». Сам по себе принятый документ безупречен и ее надо было принимать намного раньше, хотя, настолько известно, он остался только на бумаге. Не были выработаны правовые механизмы для претворения его в жизнь. Но дело в том, что, приняв этот документ, проблему абхазских беженцев ХIХ искусственно отделили от грузинских «беженцев», тогда как обе они находятся в непосредственной взаимосвязи и несут в себе причинно-следственную связь и их следует рассматривать в едином блоке. Определение юридического статуса грузин, покинувших Абхазию в 1993 году, находится в прямой зависимости от статуса абхазов, покинувших Абхазию в ХIХ веке, и одно порождено другим. Вместо этого отделили причину от следствия и превратили их в отдельные вопросы. Что это – непонимание? незнание? Трудно верится, ибо проблема изгнанников ХIХ в. всегда волновала абхазскую общественность, особенно, в конце 80-х  и начале 90-х годов.

Здесь дело не в каком-то злом умысле против Абхазии или вражеских происках каких-то внутренних или внешних сил, нет. Причины лежат в другой плоскости и более серьезные. Они исходят из общей политической и правовой платформы, опираясь на которую Абхазия выдвигает свои политические требования. Так по официальной позиции Абхазии в основе грузино-абхазского конфликта лежит противоправный акт включения Абхазии в состав Грузии в 1931 г. В таком случае, конечно, трудно найти правовую основу для увязывания вопроса возвращения грузин, покинувших Абхазию после войны 1992-3 гг. и абхазских изгнанников ХIХ в., а также правильно определить статус грузин, покинувших Абхазию.

А между тем, если отойдем от ложно понимаемой нами политической целесообразности, проблема довольно проста и ясна. После окончания русско-кавказской войны и изгнания основной части населения, началась интенсивная колонизация опустевшей территории Абхазии переселенцами-колонистами. По указанию правительства Российской империи, территория от Кубани до Ингури должна была быть очищена от коренных народов и заселена русскими, казаками и благонадежными к тому времени - армянами, греками, грузинами и др. колонистами.  Как хорошо известно, именно к концу ХIХ в. относится начало переселения грузинских колонистов в Абхазию и формирования претензий грузинской элиты на земли абхазских беженцев. После подчинения Абхазии (Сухумский округ) администрации Кутаисской губернии (1883 г.), колонизация Абхазии грузинами приняла столь широкий размах, что вызвала опасение даже у русской администрации, не говоря уже об абхазах, которые начали выступать в открытой форме против засилья грузинских колонистов.

После крушения царской России, попытка абхазской элиты восстановить свою государственность не имела успеха, Абхазия была оккупирована в 1918 году войсками меньшевистской Грузией, а в 1921 году Красной армией. С этого времени Абхазия вновь оказалась под колониальным игом, но уже Советской империи и в 1931 г. опять была подчинена администрации Грузии.

Переселение грузин на территорию Абхазии является следствием ее колониальной зависимости вначале от Российской, а затем Советской империй и насильственного изгнания из страны большей части абхазов в ХIХ в. Не была бы Абхазия колонией Российской и Советской империй, – не было бы и грузинских колонистов в Абхазии. Не было бы абхазских беженцев ХIХ в. – не было бы и т.н. грузинских «беженцев». В политическом и правовом отношении обе эти проблемы тесно связаны между собой.

В советский период заселение Абхазии грузинскими колонистами приняло более организованный и интенсивный характер не только потому, что Абхазия административно была подчинена Тбилиси, но также во многом благодаря тому, что политика ассимиляции, проводившаяся со стороны руководства советской Грузии, соответствовала одной из конечной цели КПСС, образованию советского народа.

По мере того, как количество грузинских колонистов в Абхазии, в результате интенсивного их переселения из Грузии, росло, менялись и аргументации претензий грузинской элиты на Абхазию. Так в ХIХ в., в качестве основных аргументов для обоснования заселения Абхазии преимущественно грузинскими колонистами, приводилось то, что грузины проливали свою кровь, оказывая помощь России в завоевании Кавказа, и прославляли знамя Великой России, а также территориальная близость Грузии к Абхазии. В советское время появляются уже аргументы исторического, политического, этнокультурного, языкового, идеологического характера, вплоть до отсутствия как такового абхазского народа и причисление ее к грузинским этнографическим группам и т.д. и т.п.

Как известно, если в царской России на колонистов Абхазии, в основном на русских, распространялись определенные экономические привилегии, то в советский период этими привилегиями обладали фактически только грузинские переселенцы-колонисты, причем они касались не только экономических, но и политических, социальных, культурных прав.

  На протяжении всего советского периода абхазский народ не прекращал борьбу за свои права, принимавшие различные мирные формы. Однако, если раннее абхазский народ был одинок в своей справедливой борьбе, то к концу 80-х годов, в связи с начавшимися в СССР известными преобразованиями, ситуация меняется. Национально-освободительное движение абхазского народа получает широкую поддержку среди остальной части населения Абхазии - армян, русских, украинцев, греков и др., что было политически и организационно оформлено созданием «Союза». В результате парламентских выборов именно эти силы пришли к власти. Объединение вокруг абхазского движения всех этнических групп Абхазии и требование предоставить всем жителям республики равных и полных политических, экономических, социальных и культурных прав и свобод, независимо от их национальной принадлежности, что в конечном итоге означало отмену привилегии для грузинских колонистов, ясно свидетельствует о демократическом характере национального движения абхазского народа. Однако попытки «Союза», выражавшего интересы большей части населения Абхазии, добиться предоставления всем жителям Абхазии равных и полных прав, вызвали волны ярости как основной части грузинского населения Абхазии, так и руководства Грузии. Начались массовые акции, переходившие в вооруженные столкновения. Начали создаваться вооруженные грузинские формирования на территории Абхазии. Т.е. среди прочего, одной из главных причин неприятия и агрессивного противостояния начавшимся демократическим процессам Абхазии в конце 80-х годов со стороны грузин, явилось стремление сохранить привилегии колонистов, данные им советской властью.

После развала СССР, попытки урегулирования и установления прерванных взаимоотношений Абхазии и Грузии мирным, парламентским путем, заключение хотя бы федеративного договора, где были бы закреплены равные права для всех жителей Абхазии, не увенчались успехом. Руководство Грузии послало в Абхазию войска, которые вместе с грузинской частью населения развязали войну с целью сохранения колониального статуса Абхазии в составе Грузии. Со стороны Абхазии это был уже вооруженный этап национально-освободительной борьбы, в которой наряду с абхазами принимали участие также и представители других народов, проживавших в Абхазии  - армяне, русские и др. В результате войны грузинские вооруженные силы, в том числе и части, сформированные грузинским населением Абхазии, были изгнаны из страны.

В период освобождения Абхазии большая часть грузинского населения еще до физического соприкосновения с абхазской народной армией была спровоцирована на переселение из Абхазии, что ни в коей мере нельзя путать с насильственным перемещением или изгнанием. Это при том, что ни политическое, ни военное руководство Абхазии не предпринимало никаких действии, тем более каких-либо официальных распоряжений или неофициальных заявлений, которые могли бы спровоцировать массовое переселение грузин из Абхазии, не говоря уже о насильственном изгнании. Во всех своих заявлениях на переговорах любого уровня, имевших место в период войны, в том числе и с грузинской стороной, абхазское руководство неизменно подчеркивало, что война идет против войск Госсовета Грузии, а не против грузинского народа и, тем более, грузинского населения Абхазии, то есть власть Абхазии не может нести ответственности за переселение грузин в Грузию. Хотя в международной практике известно довольно много случаев, когда страны, освободившиеся от колониального ига, на законодательном уровне принимали решения об изгнании поселенцев-колонистов, или лишения их гражданских прав, чтобы иметь возможность самостоятельного выбора дальнейшего  пути своего развития.

Безусловно, основной причиной, спровоцировавшей грузинских колонистов на возвращение к себе на родину, в Грузию – это опасение возможного возмездия за участие на стороне колониальных войск в войне против Абхазии. Но не менее важной причиной, побудившей грузин покинуть Абхазию, явилось предстоявшее неминуемое лишение тех экономических, политических, социальных и иных привилегий, которыми они обладали как поселенцы-колонисты в советский период на территории Абхазии. То, что именно угроза утраты привилегии является одной из основных причин исхода грузин из Абхазии, подтверждает и то, что до сих пор главным условием своего возвращения они выдвигают требование распространения юрисдикции Грузии на Абхазию. Иными словами, – вновь превращение Абхазии в колонию в рамках т.н. «широкой автономии» и возвращение грузинам тех же привилегий, которыми они обладали в советский период.

Случаи, когда мирным или вооруженным путем освободившуюся от колониального ига страну покидают лишившиеся привилегий и не смирившиеся с этим поселенцы-колонисты, характерны для многих бывших колониальных стран. Конечно, при массовом переселении, чем бы оно ни было вызвано, люди страдают и  нарушаются их основные права. Вместе с тем, люди, покинувшие освободившуюся от колониального ига страну, в результате лишения или опасения лишений политических, экономических, социальных и иных привилегий, которым они обладали как поселенцы-колонисты и требующие их восстановления, с точки зрения международного права, да и общечеловеческой морали, не могут подпадать под категорию беженцев и тем более перемещенных лиц.

Таким образом, неправильная политико-правовая база привела к тому, что грузинские колонисты, покинувшие Абхазию, не смирившись с  ее освобождением от колониального статуса и не подпадающие под категорию беженцев или перемещенных лиц, были признаны таковыми на уровне ООН, в то время как неотъемлемое право на возвращение настоящих абхазских беженцев не было даже вынесено на рассмотрение.

Конечно, история не имеет сослагательного наклонения, но я уверен в том, что у нас есть еще возможность изменить и вернуть все на правильные рельсы. Для этого существуют все необходимые правовые и политические механизмы, но вначале нужно, как минимум, встать на правильную политико-правовую базу.

 

 

ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ

 

ДРУГИЕ ПУБЛИКАЦИИ

 

ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА