21963.
Vaska
(17.08.2002 18:05)
0  
СПЕЦЗАДАНИЕ
ЭНЕРГИЯ ВОСТОКА №б(9)/2002
Геннадий ЖАВОРОНКОВ
Абхазия - Москва
Корреспондент «ЭВ» получил задание: «пойти туда, не знамо куда, и принести то, что не могут принести политики уже десять лет».
День первый: На перепутье с Путиным
Лето, отпуска! Кто на Кипр... Кто в турецкую Анталию, а я в НИКУДА.
В самолете Норильск-Моск-ва-Сочи сосед по креслу спросил, любопытствуя:
- В Красную поляну или Даго-мыс?
- В Абхазию!
Сосед взглядом проверил, при-стегнут ли мой страховочный ре-мень. Лайнер был полупуст: бесст-рашных сибиряков насторожили телевизионные сообщения о гря-дущей новой войне между Грузией и Абхазией, и они не спешили бронировать места даже в сочинских отелях.
На картах мира нет такой стра-ны - Абхазия, и в ООН она не пред-ставлена. Числится за Грузией, но уже десять лет считает себя неза-висимым государством, потому что выиграла тяжелейшую граждан-скую войну и объявила о своей са-мостоятельности.
Сосед накропал на бумажке свой норильский адресок и попро-сил:
- Отпишите потом, как отдохну-ли, если, конечно, не подорветесь на мине.
И что народ все про мины, мне бы границу перейти, а там...
Правда, должен был прислать за мной машину и провести старый друг Валерий Киртбая, теперь глав-ный начальник над пицундскими курортами. Но понял ли он что из моего бестолкового телефонного звонка?
Дымить в полете, наступая на права крупнейшего союза куриль-щиков, давно запретили. А очень хотелось. И углядел я жадным гла-зом мелькнувший возле каюты пи-лотов огонек, сторожко прокрался - вдруг перепадет от летчиков на затяжку!
Собратом по гонению оказался вовсе не летчик, а знаменитый ког-да-то контрабандист (в просторе-чии контрик) армянин Рачик. Во время войны 1992-93 годов, когда границу России с Абхазией пыта-лись запереть на замок, не раз во-дил он меня в обход кордона гор-ными тропами.
Обнялись.
- Рачик, милый, если что не так сложится, протащишь меня с кон-триками?
- Зачем? - удивился он. - Пока-жешь таможне, что в сумке, и канай куда хочешь.
По внутренней связи самолета объявили: «Журналист, прибываю-щий из Москвы, вас встречают около входа в депутатский зал».
Рановато я засобирался. Само-лет еще с полчаса заходил на по-садку и не садился, словно давал полюбоваться тихим морем под своим крылом. Еще раз покурил тайком и подслушал секрет: Путин в своей Сочинской резиденции принимал разных региональных начальников, которые челночили туда-сюда и не позволяли мне сесть вовремя.
Зато границу я перешел играю-чи, даже без «входного билета». Офицер заглянул в мой паспорт и вежливо поинтересовался:
- С частным визитом или с офи-циальным?
- С частным.
- Оружия нет?
- Есть. Авторучка.
- Это в любом количестве.
Чтоб меня так везде встречали! Ладно, рванул в Пицунду.
Страну Абхазию можно и не признавать, но как не признать су-ществование пицундской сосны? Она же во всех учебниках ботаники числится как единственная и ре-ликтовая. У нее иголка длиной в три указательных пальца, потому и озоновый дух ее в три раза крепче, чем у обыкновенный.
Директор курорта Валерий Киртбая из-за опоздания самолета немного нервничал. Повел он меня «хвастаться» своими владениями. А вотчина у него о-го-го! Часа за три, может, и обойдешь. В былые времена здесь отдыхали только иностранцы и всякие наши почтенные люди: дипломаты, партийные бонзы и деятели искусств, но не ниже секретарей. За глухим забо-ром, левее от восходящего солнца, оттягивались от мирских забот члены Политбюро ЦК КПСС. Отсю-да когда-то отбыл Первый секре-тарь Никита Хрущев, чтоб призем-литься в Москве уже пенсионером союзного значения.
Теперь там тихо, хотя и не бес-хозно. Путевки туда распределяет администрация Президента. В го-лубоватой дымке в бинокль мож-но рассмотреть и дачу Горбачева, которую он построил, но в ней так ни разу и не пожил, видимо, поми-ная судьбу предшественника. Да только соратники достали его и в Крыму.
Не бесхозны и киртбаевские корпуса. Туда-сюда снуют служа-щие, где что поправить, где за чем-то приглядеть. Не бесхозны, но безлюдны. Слух о новом грядущем конфликте с Грузией спугнул жела-ющих побывать в раю.
- В прошлом году в это время уже шумно было, - жалуется Вале-рий, - а теперь вот...
Я сочувствую. Действительно, такая красота попусту пропадает. Хотя в чем-то и лукавлю. Приятно отдыхать одному на курорте, пред-назначенном для трех тысяч чело-век. Чувствуешь себя Робинзоном, но на очень обустроенном острове. Пошел шляться вдоль берега лес-ком. Реликтовая роща вплотную подступает к морю. Где в мире та-кое найдешь? Нигде!..
А что за канава тянется через лес? Застыл - а вдруг это окоп бе-реговой обороны, и здесь все кру-гом заминировано? Стоял как вко-панный, нервно курил. Вдруг на меня вышла корова, я за ней - но-га в ногу. Она остановится травку пощипать, и я замираю.
- Маня, Маня, Маня, - бабулька буренку зазывает.
- Хозяюшка, здесь мин нет?
- Да что ты, милый, здесь и вой-ны-то не было. Это там, к Ингури. Гуляй себе в сласть. Тебе комнатка для отдыха не требуется, недорого возьму.
- Спасибо, у меня целый курорт в распоряжении...
Замечательный курорт: любуй-ся - не налюбуешься, но мне еще надо заглянуть на Брехаловку. Ну что за отдых без нее!
День второй: Истина всего дороже
Если еще издали услышишь пронзительно-призывный крик
«Мацони! Ма-а-а-цони!», ты на вер-ном пути, потому что главная Брехаловка Пицунды расположена на рынке. Конечно, есть и другие мес-та для политических и бытовых спо-ров, например, у моря. Но цвет ме-стной элиты предпочитает рыноч-ную Брехаловку, утверждая, что там кофе покрепче и пиво посвежее.
Приветственно привстал знако-мый кофейщик:
- Геныч, я тебе слабенький сва-рю. Говорят, ты сильно болел. Только цвет будет, а крепости ноль.
Компания у столика гостепри-имно потеснилась, но на меня взглянула так, словно я только что отошел и вернулся. А я не был здесь уже почти три года.
Эрик, бывший опер угрозыска Сухуми, лепил из хлеба человечков.
- Зачем ты их лепишь?
- На продажу.
- И кто-то покупает?
- Ты забыл вспомнить, что я не миллионер!
- А что они с ними делают?
- Красотой любуются, а потом кушают, если закусить нечем.
- Почему ты не вернешься в УГ-РО? Ты был классным опером.
- Чудак, после войны я кого мо-гу посадить? С одним воевал, дру-гие воевали вместо меня после мо-его ранения.
- Ну, так пойди в бандиты. Гово-рят, из бывших стражей порядка знатные налетчики получаются.
- Ты совсем умом отстал от дей-ствительности. Меня же здесь все знают. Я им: «Руки вверх!». А они мне: «Итабу».
- Что это за «Итабу»?
- Абхазская валюта. Спасибо, значит. Ты лучше скажи мне, ты зачем в прошлый раз из Абхазии обезьяну увез?
Я прибалдел. Какую еще обезь-яну? Я тогда еле ноги унес. Хотел возмутиться, но вовремя вспом-нил, что я в Брехаловке, и в меня уперлись в ожидании десятки глаз:
- Как зачем, Эрик. Ты же меня попросил отвезти ее в Сочи для брата фотографа. Помнишь, ты су-нул мне ее в сумку, сказал, что Иб-рагим бедствует, а с нее кормиться будет. Помнишь?
- Да, вспомнил, - притворно со-глашается проигравший Эрик. Но я не собираюсь прощать.
- Только, Эрик, твой брат не фо-тограф, я точно узнал. Он на рынке клубникой торгует. Зачем ему обе-зьяна?
- Вот, вот! - радостно подхвати-ла Брехаповка. - Твой брат Ибра-гим не фотограф, а обезьяна - не пулемет и не танк. Зачем ты тран-жиришь народное достояние?
Эрик уже и не рад своему бой-кому языку:
- Ставлю всем пива, а ты совсем стал настоящим абхазом!
- Да, Эрик, ты мне друг, но ис-тина дороже!
Компания с кружками пива сдвинулась еще плотнее. Разыска-ли меня друзья Киртбаи Виталий и Чуня:
- Геныч, тебя баня ждет. Окон-чательно вышибем из тебя русский дух!
- Э-э-э, нет, я сначала в парик-махерскую.
Стрижка в Абхазии - это даже не ритуал, а нечто вовсе особое. В тамошних парикмахерских про-длевают жизнь. И не надо спорить - попробуйте сами. Вы выйдете от-туда в полной уверенности, что вы юный Ален Делон. Но покинете па-рикмахерскую очень нескоро. Сна-чала вас, моя вашу голову и распа-ривая для бритья лицо, расспросят обо всем произошедшем за отре-зок времени расставания. Мимо-летно посетуют на дурную и неуме-лую предыдущую стрижку за пре-делами Абхазии, например, в Москве, где только и умеют, что брать деньги не за дело. Заверят, что все невзгоды уже позади, и раз вы, наконец, выбрались в Абха-зию, то ждут вас в ближайшее вре-мя счастливые, материально обес-печенные деньки. Потом уже рас-скажут о себе. Но как! Без вас у мастера тоже не было хорошей жизни, но раз вы приехали, то жизнь, видимо, налаживается...
Ну как? Помолодели? Только посмейте не помолодеть!
- Гена, - обиделся Виталий, -ты вредишь своему здоровью не-обоснованными сомнениями. Кресло уже подано, а мастер Надя ждет тебя со вчерашнего дня! Чу-ня, заводи мотор, выдвигаемся в Литзаву. Ты что смурной? Голова болит?
- Нет, не болит, но плохо сооб-ражает. Где пиво брать будем?
- Пиво уже плавает в бассейне. Его охлажденность должна соот-ветствовать температуре воды.
Иначе тело примет его без должно-го удовольствия!
А пиво действительно плавало в бассейне; по неизвестным причи-нам на дно ушла только одна бан-ка. Я хотел нырнуть за ней, но Киртбая не позволил:
- Куда она денется, сама всплы-вет, когда пробьет ее час.
На улице тридцать, в бане сто тридцать. Эвкалиптовый дух ныр-нул внутрь, разбудил дремлющий желудок, и голодная слюна пере-полнила рот. Вот ведь, черт возь-ми, плотнейшим образом позавт-ракал всего два часа назад. Но ни чарки, ни шашлычка в процессе помыва (а он продлится не менее пяти часов) ни-ни!
У входа во двор с самодельной баней мне повстречался мальчик с куканом, полным рыбой. Я хотел потрогать ее, еще трепыхающуюся, но Чуня посмеялся:
- Ты чего с ней прощаешься? Скоро встретитесь!
Встретились. Но вот чудо: она, золотистая, лоснящаяся пахучим маслом, чуть пошевеливалась...
Чертовщина какая-то! Я отвер-нулся, чтобы прогнать галлюцина-ции, и вновь повернулся к блюду -барабулька, обжаренная в муке, трепыхалась. Вообще-то в этой не-признанной миром стране все мо-жет быть, и все-таки...
- Валера, - шепотом пожало-вался я, - она живая!
- Кто она?
- Рыба!
Он посильнее нажал на доску наскоро сколоченного стола, и ба-рабулька прямо таки забилась в истерике.
- Мальчик, мальчик, - обманчи-во ласково позвал Чуня пацаненка, вышедшего из соседнего брошен-ного дома, - что ты там нашел?
- Клад нашел, дядя.
- Иди сюда, мальчик. По закону тебе полагается только тридцать процентов, а семьдесят государст-ву, а государство - это я! Дай сюда коробку, мальчик, не будь уголов-ником!
Кладом оказались кирпичики трехрублевых купюр еще совет-ских времен. Если учесть, что в те времена бутылка водки стоила трешник, то мне достался ящик спиртного.
После третьей ходки в баню мои друзья разомлели и вздремнули на нежестоком солнышке. А я пошел партизанить по стране, которой не существует.
А все-таки придурошный у нас мир. Абхазию не признают, чтобы
не чертить заново границы, уста-новленные великими державами в 1945 году. Лукавство! Югославию переиначили, Словакию тоже, и что? Уже десять лет ведутся вяло-текущие переговоры в Женеве, Москве. Грузия готова предоставить Абхазии предельную само-стоятельность, но та соглашается только на конфедеративные отно-шения.
Ша-арах! - пульнуло у меня над ухом. Тренированный в горячих точках, я умело чухнулся в кювет. Полежал - тишина. Зыркнул через кусты: кто это по мне шмаляет? Нет, не в меня. Пять пацанов в по-ле на куропаток охотятся. Ба-бах!, и опять мимо.
Встретили настороженно: кто,что?
Бодро поздоровался.
- Здорово, мужики, дайте паль-нуть разок.
Дали. Шарахнул.
- Мазанул! - радостно конста-тировали «мужики».
А я и не целился, неудачнику по-ложен утешительный приз.
- Как, ребята, здесь грузинам поживается?
- А мы сами грузины.
- Так как?
- Кому как. Кто оружия не брал, кто соседа не грабил, тому что бу-дет? - охотно сообщил парнишка с золотым перстнем, надетым поче-му-то на большой палец.
Второй похвастался:
- А у меня отец воевал.
- Как воевал? И ему ничего не сделали?
- Так на стороне абхазов. Дом свой и нас защищал от мхедрионовцев и гвардейцев Китовани.
Да, было такое. На абхазской стороне воевали и грузины. Не много их было, но было. Грузины против грузин. Законы граждан-ской войны.
Я простился с ними, приложив руку к правой стороне груди, где сердца нет. Я вообще плохо знаю те части своего тела, которые не болят.
День третий: Виссарион Креститель
Знал Валера, что не уеду я из Абхазии, не повидавшись со свя-щенником отцом Виссарионом. Виссарион - абхаз, но неистовый христианин. Только попадись ему под руку, любого перекрестит. Та-кое случилось у меня на глазах. А уж про миротворцев и говорить не-чего: и крестит, и венчает. Однажды ехали мы с ним в штаб миро-творцев, и я спохватился:
- Отец, пропуск-то не заказали!
- Очнись, какой Богу нужен пропуск?
Он перекрестил ворота, и они открылись.
Разведка донесла, что батюшка уже вернулся из Майкопа и пере-сек границу, но в своем приходе в Сухуми еще не появился. Не вла-дела полной информацией и ма-тушка, так что ехали мы в Гудауту на авось.
Челночит Виссарион, несет веру в массы. Досужая молва глаголет, что абхазы - мусульмане. Вот это неправда. Христианство здесь при-няли еще задолго до Руси, но по-том эту веру утратили. И опять по-грузились в язычество. Здесь очень стойки древние обычаи: хо-ронить усопших возле дома, разго-варивать с ними, как с живыми. Поклоняться солнцу, виноградной лозе. Если засуха, режут скот, вы-маливая дождь. Если сплошь все дни дожди, сетуют на себя: пере-старались с жертвоприношениями. А мечетей здесь днем с огнем не найдешь.
Всех встречных мы оповестили, что едем на могилу Игоря Киртбая,
брата Валерия, так что, безбумаж-ная почта должна была дойти до Виссариона.
Игорь Киртбая - некоронован-ный король Сибири. Был энерге-тиком, тянул ЛЭП-500, про кото-рую слагали песни. Считают, что умер десять лет назад. На самом-то деле его убили. Мы все. Посчи-тали, что он работает не по-со-ветски (без ленцы), все рекорды бьет, но и работягам платит по труду, а не по посещаемости-от-быванию. Замучили его провер-ками и комиссиями из Москвы. Вот тогда, защищая его от пар-тийных «наездов», я и подружил-ся с ним. Отбить человека уда-лось, но изношенное недоверием сердце не выдержало. Ему бы жить и жить...
Вот лежат они - Киртбаи во дво-рике дома Валеры. Прапрадед, прадед, дед и отец Игоря - все дво-ряне, ибо честно служили двору. Не брали мзды, строили гидро-станции не только в Абхазии. Вот и совсем молодая могилка отца Ва-лерия, дяди Вани.
Хорошо помню, как он спорил со мной:
- Зачем колхозы разгоняешь, они хорошие. Пришел ко мне председатель: дядя Ваня, возьми себе еще колхозной земли, а то я не справляюсь, и будешь налоги пла-тить. Я взял, а налоги не плачу, по-тому что участник войны. Чем плох колхоз?
На свою жену, угощающую нас мандаринами, ворчал:
- Зачем мандарин рвешь, ты его выращивала? Ты цветочки выра-щивала, вот ими и угощай!
Воду экономил строжайше, но на нас, а не на мандаринах:
- Вы два дня не помоетесь, что вам будет? А мандарин не попьет -заболеет смертельно.
Все они теперь здесь. Валера каждому памятник отдельно сде-лал, а отцу с матерью общий. Вместе жили и потом вместе должны быть. Поговорил я со всеми и пошел к дому, закуривая на ходу.
Заорали на меня, прикуривше-го, грозно заорали за спиной:
- Куда с нечестью в храм по-шел!
Я грохнулся на колени перед Виссарионом:
- Что за базар, отец, до храма еще два километра.
Хохочет Виссарион и осеняет меня крестом, прощая.
И почему все священники табач-ный дым не переносят? Водочки поддать запросто, а табак на дух не переносят.
Я подначиваю Виссариона:
- Говорят, в Сухуми мечеть строить собираются. Правда?
- Правда.
- Опустеет твой приход. Откуда мусульмане взялись? Чеченцы, что ли?
Нет, абхазы-моджахеды (часть абхазов, переселившихся в Турцию и обращенных в местную веру). Пусть молятся. Все равно ко мне придут.
Свободы в вероисповедании здесь от пуза. Хошь, будь иудеем, а хошь - кришнаитом. Это тебе не «цивилизованная» Турция. Там аб-хазы-эмигранты тишком сидят. Ни тебе собственного языка, ни собст-венных школ. Живи и верь, как все. А все - это турки.
- Отец, а после войны много че-ченцев здесь осталось.
- Немного, почти все уехали.
- А новых нет? А то у нас пого-варивают, что они здесь как дома.
- Откуда? Вы там совсем с ума сошли. Пишете, что мы для них госпитали здесь открыли, санато-рии, поставляем им оружие. Вы хоть на карту гляньте, у нас и общей границы нет.
- А как же сюда Шамиль Басаев добрался во время войны?
- Вы сами и пропустили через Осетию и Кабарду.
Мы долго сидели с Виссарио-ном, беседуя за рюмкой о вере, со-вести, мире. Но мне пора было уез-жать от праздника, из рая...
Когда собирал вещи, в мой но-мер зашел только что прибывший на отдых из Минска (вот и я начал приносить удачу!). Странноватый такой мужичок, все выспрашивал, правда ли я журналист. Пришлось предъявить удостоверение. Тогда он достал из-под майки какую-то книжицу: «Издайте это в Москве». Я засопротивлялся, мол, я не изда-тель. «Тогда просто почитайте, только уберите ее подальше в сум-ку». Убрал.
В центре Гагры, всего-то в трид-цати километрах от границы, нашу машину стали блокировать и при-жимать к обочине две милицей-ские «канарейки», противно визжа дуделками.
- Вот тебе и догостился! - с обидой подумал я. Но обижаться пришлось недолго. Из граждан-ской машины с номером в пять де-вяток выскочил Омар, заместитель начальника ГАИ.
- Хитренький какой, хотел мимо меня тишком проехать. Без стакана не отпущу!
- Побойся Бога, у меня же само-лет!
- Не боись, мои мальчики тебе «зеленую волну» обеспечат.
Обеспечили. И через границу пропустили меня весело и легко. Я даже попросил книгу жалоб и пред-ложений, чтобы поблагодарить. К сожалению, таковой не оказалось.
В самолете в стычке со скукой я достал книжонку: «Д-Р. Витовт Клинко. Тайное и явное Союза двух, (секреты интеграции) Минск. 2001». Перелистал: «Белоруссия никогда не должна объединяться с Россией, ибо тогда бесследно ис-чезнут национальные кокошники».
Боже милостивый! Ведь я пере-тащил через границу антисовет-скую, тьфу, антиправительствен-ную литературу! Вот следующий раз поеду отдыхать, так и сдам на таможне и покаюсь...
А около моего дома в Москве на столбе зияла записка: «Кодирую от попсы. Результат гарантирую». Я сорвал одну лапшинку с номером телефона. Может, чудотворец кого из политиков заочно закодирует от непризнания существующего госу-дарства?
|
