10244.
(31.10.2001 18:37)
0  
Россия относится к Грузии так же, как Чечня к Абхазии
Дмитрий ФУРМАН
Российская элита не любит президента Грузии. Она считает, что грузины много о себе воображают, а их президент - двуличный и любит не Россию, а Запад.
Когда он был министром иностранных дел СССР, он договорился с Западом, что мы уведем свои войска из Европы просто так, бесплатно, а если бы любил Россию, то содрал бы с Запада денежки, отдал их российской элите и она бы на них что-нибудь построила. Этих денег российская элита забыть не может и, как только видит грузинского президента или слышит о нем, сразу же о них вспоминает и расстраивается. Поэтому, когда на грузинского президента было совершено покушение и участники заговора сбежали в Россию, российские власти их не выдали. Они сказали, что те куда-то спрятались и они не могут их найти. Каждый раз, когда на Западе принимают грузинского президента, российская элита думает, что он и его западные хозяева совещаются, как бы сделать какую-нибудь гадость России. Российская элита говорит, что грузинский президент - националист и даже империалист, потому что он стремится вернуть Грузии Абхазию и убрать с территории Грузии российские военные базы. Базы российская элита убирать не хочет, а Абхазию, которая стремится отделиться от Грузии, она жалеет и любит. Президент Абхазии всегда называется ею уважительно - «президент Абхазии Владислав Ардзинба», абхазские отряды - «армией» или «ополчением». В свое время Россия помогла абхазам изгнать из Абхазии грузин, а затем разместила свои войска между абхазами и изгнанными грузинами и охраняет мир. Грузинам это не нравится, а абхазам - очень нравится, они любят Россию и даже говорят, что хотят к ней присоединиться (может быть, однако, просто так говорят, чтобы сделать России приятное).
Чеченцев, которые хотят отделиться от России, как абхазы от Грузии, российская элита ненавидит. Она называет их отряды «бандформированиями», а их президента Масхадова - не президентом Чечни, а бандитом и террористом. Россия уже давно воюет в Чечне и будет воевать, пока живы чеченские сепаратисты, террористы и ваххабиты. Российской элите очень не нравится, что на территории Грузии много чеченских беженцев, среди которых прячутся и боевики. Она говорит, что Грузия стала очагом мирового терроризма и что грузины должны всех чеченских боевиков у себя поймать и выдать России. Иногда российские власти даже посылают самолеты немножко побомбить территорию Грузии, где прячутся чеченцы. Самолеты побомбят и тут же улетают, а Россия говорит, что это - не ее самолеты, и откуда они взялись - она не знает. Сейчас, когда между Грузией и Россией возник очередной скандал из-за чеченского отряда, который вторгся из Грузии в Абхазию, Россия думает лишить грузин газа - пусть померзнут зимой. Вот смеху-то будет.
Данное описание отношений России к Грузии - ерническое, но вполне точное. Можно сделать такое же описание грузинского отношения к России, Абхазии и Чечне, которое будет практически «зеркальным» и также раскрывающим отсутствие в этих отношениях логики и морали (борьба Грузии за отделение от СССР - «национально-освободительная борьба», а борьба абхазов за отделение от Грузии - «агрессивный сепаратизм»). Как только мы отказываемся при описании наших отношений от условного казенно-научного языка «стратегических приоритетов» и «национальных интересов», само собой возникает какой-то «зощенковски-хармсовский» текст. И возникает он потому, что таков сам объект описания, что психологические механизмы, логика и мораль российско-грузинских отношений даже не аналогичны, а тождественны механизмам склок в московских или ленинградских коммуналках или торговок на базаре. На уровне простых людей, убитых, искалеченных или изгнанных в вооруженных конфликтах, - трагедии, на уровне государств и их элит - скорее рассказик в зощенковском стиле.
Специфический внешнеполитический лексикон скрывает простые и не очень приглядные чувства политических элит - обиду на то, что ты почему-то не такой богатый и уважаемый, как другие, жалость об упущенных возможностях (скорее мифических, чем реальных), болезненные подозрения, что с тобой «не считаются», и стремление любой ценой «заставить считаться», желание «свое», даже не очень тебе нужное, не отдавать, а чужое, тоже не Бог весть как нужное, прихватить. Президенты, депутаты и министры не так уж умнее соседок по коммунальной квартире, и чувства их не намного сложнее. И хотя масштабы межгосударственной склоки, естественно, много больше, чем склоки в коммуналке, и она порождает реальные трагедии искалеченных человеческих жизней, это еще не делает ее чем-то особенно «возвышенным». Увеличение масштабов не означает изменения структуры. Законы «бури в стакане воды» - те же, что и бури на море. И когда наши самолеты немножко побомбят и улетят - это ничуть не более «высокий» акт, чем действия соседки, которая пробирается на коммунальную кухню и всыпает в кастрюлю врага громадную ложку соли.
Как структура чувств в коммунальном и межгосударственном конфликте - общая, так общи и механизмы морального самообмана. Никакой моральной и правовой разницы между чеченским и абхазским сепаратизмом нет. (А если есть - то в пользу чеченцев, ибо абхазы выгнали из Абхазии большинство населения, а чеченцы были большинством в Чечне, и абхазы никогда не депортировались, как депортировались чеченцы.) Это абсолютно очевидно любому непредвзятому человеку. Тогда почему же абхазский боевик - ополченец, а чеченский - бандит? Да потому же, почему когда мой сын разбил окно соседа мячом, это произошло по случайности или из-за невинной шалости, а когда мое окно разбил сын соседки - это злостное хулиганство («у них вся семья такая, и вырасти в ней может только уголовник»).
Сознание конфликтующих государственных элит даже более защищено от проникновения логики и морали, чем сознание конфликтующих соседей. Ведь соседи, как бы они ни врали и ни делали друг другу пакости, все-таки знают, что врать и делать пакости - плохо, а государственные элиты совершенно в этом не уверены. Существует очень глубокое убеждение, что отношения между государствами не могут быть подчинены простым человеческим правилам общежития (и они действительно не могут быть им подчинены, пока есть такое убеждение), что это - нечто совсем иное, чем отношения между людьми, и разработан целый язык, призванный закрыть от глаз людей простые и неприглядные вещи (никто не скажет - «Я хочу сделать соседу пакость» или «Мы хотим, чтобы грузины знали свое место и много о себе не понимали», а обязательно скажут что-нибудь вроде - «Россия стремится утвердить в Закавказье свои геополитические интересы»).
Представить себе, что «коммунальное» сознание наших элит изменится в исторически обозримое время, разумеется, невозможно. Со временем, конечно, оно преобразуется. Если сто лет назад отношения более развитых, чем Россия и Грузия, европейских стран принципиально не отличались от теперешних отношений России со своими соседями, сейчас они качественно иные, и выработанные развитыми странами принципы постепенно распространяются на весь мир. Да и сами мы проделали большой путь. Когда в позапрошлом веке мы выселяли народы Северного Кавказа в Турцию, освобождая земли русским поселенцам, никому и в голову не приходило, что это плохо. Сейчас же ни о какой депортации и разговора нет. Раньше мы бы просто захватили Абхазию, а заодно - и Грузию. Сейчас это невозможно - и не только потому, что в современном мире такое не позволяется, но и потому, что мы и сами стали другими. А через 50 лет мы будем еще «цивилизованнее», и отношения в российско-абхазско-чеченско-грузинском четырехугольнике будут не подобием коммунальной склоки, а нормальными «культурными» соседскими отношениями, как у современных развитых стран. Но страшно даже подумать, сколько будет убито, искалечено и изгнано из своих домов чеченцев, русских, грузин и абхазов, пока мы к этому придем.
|
